Дела давно минувших дней - 7

 На другой день через смотрителя довел до сведения комиссии, что желаю передать мое показание, и по некотором времени был вызван в нее; но в комиссии, должно быть, кого-нибудь допрашивали, потому меня предварительно ввели в небольшую комнату, которая находилась влево от прихожей. Здесь я заметил верхний женский костюм и шиншилловую муфту. "Совершенно такая же муфта у жены", -- подумал я. Скоро, однако, меня позвали в присутствие комиссии, где я и передал Югану мой черновик.

 -- Что же вы написали? -- спросил Юган.

 -- Что отвечал вам в номере. Юган пожал плечами.

 -- Можете уходить.

 Чуть ли не в тот же день, так уже к ночи, из соседнего номера стали доходить до меня стоны, которые то усиливались, то ослабевали. Стоны продолжались довольно долго; часовой на коридоре по временам подымал железную занавесочку, прикрывавшую маленькое оконце в дверях каждого номера; значит, заглядывал в номер, но и только. Я вспомнил шиншилловую муфту, и подозрение, что рядом со мной помещена моя жена, и притом больная, явилось само собой. Я теперь не могу и представить себе мое тогдашнее душевное состояние; помню только, что я ходил по номеру, поминутно останавливался и прислушивался к стонам. Наконец на коридоре раздались чьи-то шаги, звякнули ключи, какой-то разговор в соседнем номере, и затем все стихло. Всю эту ночь я не мог заснуть, мне все чудились стоны, но, когда начинал внимательно прислушиваться -- ни один подозрительный звук не нарушал ночной тишины. Уже много времени спустя я узнал, что в этот день была арестована m-me Клечковская (она имела в Вильно пансион для девиц, закрытый Муравьевым) и посажена в соседний со мной номер, перед тем свободный и для экономии не отапливаемый. Когда номер был вытоплен, в нем сделалось угарно, и Клечковская почувствовала себя дурно; но смотрителя не было дома, без него же никто не мог распорядиться, а потому она долго оставалась без всякой помощи.

 Еще раз посетил меня Юган; новых вопросов не ставил, но, не жалея времени, красноречиво взывал к чистосердечному признанию, причем опять завел разговор о моем семейном положении. Я наконец прервал его. "Прошу вас оставить мои семейные дела, я и без вас их знаю". Но это нисколько не подействовало на Югана, он продолжал свои душу выматывающие речи, как будто совсем и не слышал моих слов. Ушел он, конечно, с тем же, с чем и пришел.