На Памирах - 30

7 июля.   Кииков бегает по горам много и охотники решили попытать счастья еще раз. Месяц все еще умывается [1]. Для киргизов наши охоты составляют праздник, так как в вознаграждение за труды они получают целого барана, которого и съедают до косточки. Сегодня они получили, кроме барана, по 50 коп. на человека: они были в восторге, усиленно кланялись, складывая для «кулдука» [2] руки под ложечкой и с сиявшими лицами ушли есть своего барана.

Вечер сегодня выдался ясный, но сырой до такой степени, что клубы пара вырываются при дыхании и мы решили истопить юрту. С этою целью мы развели костер, который так отчаянно дымил, что не раз приходилось выбегать наружу, чтобы вздохнуть свежим воздухом; когда же он разгорался и перестал чадить, мы согрелись и при свете его принялись за чаепитие. Прислуга наша расположилась у своего костра и вскоре послышалась песня: пел Ташмет с одним из керекешей [3]. Нашему непривычному уху напев этот казался вначале совершенно непонятным, но мало-помалу выяснялся мотив унылый и своеобразно красивый, оканчивающиеся монотонно повторяющеюся нотою. Это было нечто вроде вокального состязания, так как каждый из участников по очереди пел свой куплет, при чем вводил в него некоторые варианты, не повторявшиеся другими. И как она шла ко всей обстановке, эта чуждая нам песня: её последняя звенящая нота дрожала в воздухе и хватала за душу, сливаясь с ревом верблюдов, скрипучим, рыдающим криком ослов и молитвенным призывом Алимбая, совершавшего свой вечерний намаз. Темный звездный вечер, дымящийся костер и вокруг него смуглые серьезные лица наших сартов, на минуту быть может загрустивших по родной сакле. С конца лагеря доносится лихая солдатская песня, изредка прерываемая взрывами раскатистого, здорового смеха: то наша охотничья команда развлекается в часы досуга. Минимум за эту ночь показал +0.7⁰ С.