Шаламов - 7

Я упомянул о структурной, литературной лжи Солженицына — для меня было очевидно (всё-таки я думал слегка литературоведчески), что «Один день Ивана Денисовича» построен, как «Первая любовь» Тургенева. Как классическая повесть XIX века, такого тургеневского типа, со всеми полагающимися атрибутами: завязкой, развитием действия, кульминацией, развязкой. У Солженицына всё было заимствованное, пустое: и литературная форма, и язык. Но для мира, в котором смерть ожидает на каждом шагу, таится в каждой минуте, нужна была другая литературная форма. Не тургеневская. И это представление сближало меня с Шаламовым.

Можно говорить о том, что Солженицын чего-то не понимал, к чему-то приспосабливался… Потом стало понятно, что он просто приспосабливался и к Хрущёву, и к Твардовскому, и поэтому было так важно, что бригадир — коммунист, а сам Иван Денисович — крестьянин. Так или иначе, неприятие Александра Исаевича у нас было общее. Лишь позднее мне стала очевидна гигантская социальная роль Солженицына в Советском Союзе, как автора Ивана Денисовича, а во всем ужаснувшемся мире как автора Архипелага ГУЛАГ, наконец, как создателя Солженицынского фонда, который помогал и моим детям. Хотя отношение к литературным качествам его прозы осталось вполне сдержанным. Пожалуй, Солженицын — писатель, оказавший наибольшее влияние на русскую историю, даже в сравнении с протопопом Аввакумом и Львом Толстым. Но, конечно, гораздо менее даровитый.

«Колымские рассказы» я впервые прочел в 1963 году. Хотя тогда ещё не всё было написано. Шаламов дал мне сразу 5-6 рассказов, целую подборку. Его рассказы, как и стихи, являются частью цельной эпопеи. «КР» — это же не отдельные отрывки воспоминаний. В этом, как говорят сейчас некоторые биографы Шаламова, и состоит преступление, совершенное по отношению к Варламу Тихоновичу: то умышленное или неосознанное непонимание эпического характера его прозы как в России, так и за рубежом. Ощущение глобальности и трагичности мира, присущее ему обобщенное представление о человеческой природе, заключенное во всем своде его прозы и неотделимых от них стихах. Даже когда «Колымские рассказы» полностью попали на Запад, они печатались всего по несколько штук в «Новом журнале». Была разорвана их целостность, монолитность.