Коллекция как спасение. Люди сдавшиеся и несдавшиеся - 12

Сергей Александрович Бондарин привел меня к вдове Телингатера, где был полный комплект собранных им образцов, изобретенного им акцидентного набора, двухметровая карикатура на Кукрыниксов и целая полностью раскрашенная от руки еврейская ранняя книга Лисицкого. Вдова была не прочь все это продать. Собственно, Сергей Александрович меня и привел, как коллекционера, но первая страница из этой раскрашенной книги у меня уже была от Харджиева, были пять или шесть более поздних и для меня более интересных акварелей Лисицкого, а акцидентный набор меня тогда не интересовал вообще. И второй раз я туда не пришел.

Тот же Сергей Александрович привел меня однажды на восстановленные «Никитинские субботники». Евдоксия Феодоровна Никитина не только сохранила часы из поместья Гончаровых, но и стремление как в конце 20-х годов собирать у себя писателей, в каким-то образом уцелевшей квартире в Леонтьевском переулке. Теперь это были большей частью старики, иногда прозаики, иногда актеры. Я знал из них только гигантского седого карикатуриста Арго, жившего в одном доме с Сацами, но уже одно то, что среди них был советский классик Соболев, да и не вполне ясная, известная мне репутация «Никитинских субботников» 20-х годов, естественным образом привели к тому, что второй раз я и  туда уже не пришел. А вскоре  начались «наши субботники» с Поповыми, Вертинскими, Чижовым.

 У Поповых была некоторая претензия к Владимиру Семеновичу Калабушкину — тому очень нравились их две редчайшие этрусские бронзовые фигурки, и он уговорил Игоря Николаевича разрешить ему сделать копию. Но, делая форму для отливки, повредил патину на фигурках — тогда я неспособен был это увидеть, но сейчас, глядя на свою большую этрусскую фигуру, хорошо понимаю досаду Поповых. Тем не менее они очень любили эту радушную семью, где не было детей, но зато был обожествленный и довольно злобный сиамский кот, державший в повиновении хозяев. В два часа дня ему полагалось обедать, после чего он три часа спал. На эти часы отключался телефон и звонок на входной двери и даже вешалась записка: «Просьба не беспокоить».

 — Котик отдыхает, — с виноватой улыбкой говорил добрейший хозяин.

Приехавший к Калабушкиным Ханукаев посмотрел на кота, узнал, что ему двенадцать лет и коротко заметил:

— Скоро сдохнет.

Коту каким-то образом еще удалось отомстить Ханукаю. Тому надо было еще ехать к кому-то на 20 троллейбусе, у которого, в зависимости от длины маршрута, номера были написаны либо черной, либо красной краской. Калабушкины объясняли, что Ханукай должен сесть на двадцатый-черный. Но он, не поняв, что речь идет о номере, до ночи прождал на остановке черный троллейбус.