147-й отдельный стрелково-строительный батальон - 21

Однако удар по мне был сделан с другой стороны. Фузеин снял меня с полигона и дал указания перейти на котлован дома. Было принято решение доработать котлован вручную. Грунт был первой категории, песок. Выброс песка с котлована решили вести транспортёром. Я взял двух солдат из нашего батальона и пошёл переносить оси с обноски на основание, с разбивкой и выноской осей внутренних стен. И здесь обнаружил, что сержант, который вёл со мной работы по разбивке контура котлована, отомстил мне за то, что я его заставил работать. Он умышлено заузил котлован, забив метку на один метр ближе к середине котлована. В котловане остался недоработанный клин порядка девяноста кубических метров. Рота, которая работала у меня, была на какой-то далёкой точке. Мерзавец сержант хорошо рассчитал. Да если бы рота не уехала, я бы всё равно ничего бы не доказал. Факт ошибки был налицо. Когда Фузеин от меня узнал об этом, он как-то странно прореагировал. Он не выругался, не простонал, не сплюнул от злости, только на обеих щеках у него вспыхнул неестественный румянец.

• Сколько грунта нужно ещё доработать? — спросил он.
• Порядка ста кубометров.
• Как ты предлагаешь выполнить эту работу?
• Обрушить клин в котлован, а затем транспортёром отгрузить его на машины. Транспортёр должен иметь ленту не менее шести метров.

Когда Фузеин ушёл, все солдаты были поставлены на разработку грунта, обваливая его в котлован. Утром привезли на объект новенький американский транспортёр. Я такой видел впервые. На него приятно было смотреть. Резиновые колёса крепились на полуоси, как на автомашинах, передвигался он очень легко. Единственный недостаток его был в том, что он имел большой вес. На Руси существует поговорка: «Пришла беда — отворяй ворота». Руководили установкой транспортёра механики. Они велели мне выровнять аппарель, по которой транспортёр должен спуститься в котлован. Я выполнил это указание и смотрел, как солдаты будут держать машину на спуске. К великому сожалению, далеко не все могли ухватиться за транспортёр. Я подошёл к старшему и попросил верёвку, при помощи которой можно было бы задействовать больше солдат, но верёвок у механиков не было и они спешили на другие объекты. Сдвинули транспортёр легко, верхняя половина машины уравновешивала нижнюю. Однако когда его колёса достигли спуска, хвостовую его часть резко занесло в сторону и разбросало всех солдат по сторонам. Транспортёр, почувствовав свободу, рванулся вперёд, набирая ускорение и тряся головной частью. Достигнув низа котлована, транспортёр последний раз тряхнул головной частью, затем раздался резкий треск лопнувшего металла, и верхняя точка транспортёра, описав дугу, опустилась на песок основания и застыла, как артист после выступления, в низком поклоне.

Приехал главный механик управления и почему-то обратился не к своим подчинённым, а ко мне:

 — Послушай, солдат, когда берёшься за работу, сначала обдумай, как её нужно делать, а потом приступай к работе. В противном случае ты ещё много дров наломаешь. Такой транспортёр тяжело перемещать, а посему нужно было заказать питатели. Ни ты, ни твой прораб их не заказали.

Он был прав, но об аварии он не сказал ни слова. Вину принял на себя. Пришла «Летучка», так называли передвижную мастерскую. Через час транспортёр начал выбрасывать грунт на бровку. Спустя пара часов привезли два питателя. На следующий день пришёл взвод отдельной роты, мне незнакомой, и работа закипела. Работали в три смены, в основном грунт вывозился. Когда не было машин, грунт выбрасывался на бровку. Через двое суток котлован был полностью готов. Я морально был готов начинать закладку фундаментов. Однако дом строить не начинали. Погоды становились всё хуже и хуже. Меня опять направили работать к лейтенанту Катунину. Жизнь военного — это сплошные перемещения с места на место. Ушёл из батальона замполит майор Филиппов, большой души человек. Он с первых дней службы сумел сыскать к себе большое уважение солдат. Его направили в военно-политическую академию, о комсорге батальона я уже говорил. Новый комсорг сверхсрочник не переставал нас удивлять. Во время ночного марш-броска, когда был страшный гололёд на дороге, он бежал за обочиной и кричал: «Коммунисты, вперёд!» Будто мы имели право выходить из строя и бежать вперёд...

Мы шли осторожно, чтобы, падая, не нанести травму штыком винтовки своему товарищу. Среди солдат тоже были перемещения. Десять человек нашей роты направили в сержантскую школу. Среди них был мой друг Тима Аронович. Наши матрасы на нарах были рядом.

Иногда после отбоя мы тихо разговаривали. Он рассказывал о себе, о своём доме, где он работал машинистом паровоза. Он был женат. Детей у них не было. Жили они в Лёвском районе в Молдавии. Его свекор работал председателем колхоза, был Героем Соцтруда. Он не любил Тимофея, и делал всё возможное, чтобы дочь разошлась с не любимым им зятем. Когда Тимофей уехал, на его место переместился Данька Гольтер, он теперь работал на охране кирпичного завода, принадлежащего строительному управлению Северного флота. Я начал замечать, что Даня частенько опаздывает к отбою. Иногда приходил за час до подъёма. Расшнуровав заранее ботинки, он тихонько пробирался в казарму и, сбросив ботинки, в одежде ложился спать. Зато он первый выходил при подъёме на физзарядку. Конечно, от меня он скрыть не мог, что с ним происходит.

 - Понимаешь, на заводе я познакомился с одной симпатушкой, вдовушкой, — исповедовался он предо мной, — она пригласила меня на чаёк. Уж очень миленькая. Живёт в общежитии с маленьким сыном. Один раз посидели, поели, выпили... а затем пошло, поехало. Теперь я не могу её покинуть.

- А ты подумал, что ещё служить долго, и всё ещё может случиться? — спросил я. — Ведь женщина — не игрушка. Она к тебе тоже может привыкнуть.

- Вот то-то и оно, — сказал он, его физиономия не наигранно скривилась, как-будто он ждал от меня сочувствия.

- Смотри, Даня, не допрыгайся!

Он допрыгался. При возвращении с работы он попал на глаза дежурному офицеру части. Ему удалось оправдаться, но всё-таки с охраны его сняли и перевели на внутренние работы в батальоне. Спустя некоторое время он пошёл к своей зазнобе, но соседи сказали, что Лида уволилась с завода и переехала в Мурманск. Данька мне это рассказал и при этом отпустил какую-то шутку, которая ему не удалась, глаза его выражали глубокую грусть.