Дневник Юлии Петровны Перцовой - 20

   10-го января. Если б не Каратыгин, "Уголино"[1] была бы прескучная пьеса; но он какую пьесу не скрасит, какую роль не сделает прекрасною! Сколько противоположных сильных переходов в этой роли и как он выполняет их! Например сколько счастья, сколько спокойствия на его лице, когда он под чужим именем, живет в хижине с Вероникою, и потом -- когда он увидал ее убитою, бледный, худой, сумасшедший выходит он из хижины. Эта сцена ужасна! Его смех, его слезы раздирали душу! Но после всего этого, я не возвратилась домой с такою взволнованной душой, как после "Коварство и Любовь". Сердце мое не могло еще успокоиться, оно сильно билось, но не было объято грустью, как тогда; скучные, длинные монологи других актеров охлаждали меня.

   12 января. До первого часу ночи у нас были гости: на двух столах играли в карты, а я скучала и зевала. Тут был один молодой человек, который мне очень не нравится; такой фат и педант, что сил нет! Похвалить что-нибудь русское он считает за стыд; а Каратыгина ставит ниже самого дурного французского актера. Я не могу говорить с ним о театре; он выводит меня из терпения!