Верховина. Подруги. Любовь - 5

  Кстати, о беспартийности. При советской власти за это удовольствие НЕУЧАСТИЯ приходилось платить довольно дорого, в частности, отсутствием официального признания и невозможностью сделать карьеру.

  Легко было Марку Захарову во время Перестройки сжигать в прямом эфире ТВ свой партийный билет, когда он уже все получил, и членство в партии ему было уже не нужно. Поэтому что-то постыдное и конъюнктурное виделось в этой его публичной акции. Конъюнктурное даже в большей степени, чем вступление в сплоченные ряды в свое время. А каково, например, было Толе?! Едва ли в советской армии возможно было беспартийному продвигаться по службе. Особенно с возрастом, когда уже не срабатывала отговорка, что, мол, еще не созрел. Поэтому, вернувшись из Германии (как раз незадолго до поездки в Верховину), Толя оказался не на столь престижной службе, хотя и прямо по специальности тыла и транспорта, - на складе горючего. Поэтому и в отставку вышел не полковником, как все, а подполковником, и по состоянию здоровья, а работу приходилось искать по знакомству.

  Все это я узнала гораздо позднее. А пока что происходило наше осторожное движение навстречу друг другу, прислушивание (у него, и слушать он умел замечательно), приглядывание (у меня, поскольку он помалкивал), взаимные маленькие открытия. Всё было зыбко, потому что коммуникабельный Роман, лидер в их дуэте с Толей, проявлял интерес ко всем женщинам в лагере и вне его, постоянно отвлекая внимание Толи от меня и нашей компании. А тут как раз в лагере объявили трехдневную экскурсию по Закарпатью, и мы с Ракитиной записались, а самоотверженная Лилечка решила остаться, чтобы присматривать за Романом и Толей, по возможности не оставляя их без своего общества. Боже! Сколько же ей, бедной, пришлось с ними выпить, дабы уменьшить приходящуюся на каждого долю! Мы же сели в автобус и отправились по маршруту Ужгород - Мукачево- Хуст - Ясеня - Берегово.

  По сути дела, это было первое мое знакомство с Европой. Всего двадцать лет прошло с тех пор, как Закарпатье вошло в союз нерушимый, и города, хоть и обветшали, но сохраняли прежний облик, а коренное население, хоть и смешалось с пришлым, сохраняло прежние устои быта и манеру поведения. Были вежливы и приветливы, никуда не спешили, охотно вступали в разговор, пусть и на ломаном русском. В магазинах, которые тоже все еще отличались от российских наличием товаров, меня потрясло, что продавцы вели себя так, словно они владельцы этих магазинов, и говорили всегда в личной форме и от первого лица: у меня есть, могу вам предложить, советую выбрать... Кстати, в те годы магазины не вызывали у меня никакого интереса. Прежде всего, потому, что у меня никогда не было карманных денег. Нужную вещь мы с мамой обычно искали специально и целенаправленно, но невозможно было себе представить, чтобы что-то было куплено по дороге, по случаю. Вот и сейчас я приехала отдыхать на все готовое, и деньги были только на дорогу, плюс небольшой резерв на непредвиденные расходы. Его я уже истратила на экскурсию. Поэтому в магазины заходила только из любопытства и за компанию с Леной. Лена же была настоящей профессиональной охотницей, особенно по части комиссионных товаров и предметов искусства. Отовсюду, не смущаясь ни хрупкостью предметов, ни их весом и объемом, везла она керамику, фарфор, народные промыслы и прочее. Не только себе в дом, но и в подарок. У меня до сих пор сохранился трехлитровый тяжелый синий кувшин, который Лена не поленилась притащить из Прибалтики. Вот и теперь в Мукачево в комиссионном магазине она сразу же купила старинный чайный сервиз и в течение всего путешествия держала его на коленях. Сервиз и в самом деле был хорош: вкусного кремового цвета, украшенный серебристым металлом, зеркально устилающим дно чашек и причудливо стекающим по внешней их стороне.