Журнал "Театр" - 4

  Высидев статью и не представляя, что у меня получилось, я понесла ее Льву Ивановичу Филатову, соседу по квартире и опытнейшему спортивному журналисту. А моя однокурсница в ИНЯЗе Лариса Елютина показала текст своему приятелю Александру Ширвиндту, молодому актеру. Лев Иванович удивился и похвалил, а Ширвиндт, не посвященный в предысторию, просто похвалил. Тогда я понесла статью в Редакцию.

  Надо сказать, что как раз в начале 60-х Редакция была охвачена педагогическим бумом. Возможно, что бум возник вследствие неудовлетворенности результатами обучения критиков в ГИТИСе, а, возможно, по каким-то другим, мне не ведомым причинам. Но, так или иначе, здесь постоянно тусовались молодые, многим из которых в будущем была уготована славная карьера: Сергей Никулин стал непревзойденным издателем театральной литературы, Валерий Семеновский - главным редактором журнала "Театр", Михаил Швидкой - министром культуры. Наталья Крымова прямо в редакции вела семинар для начинающих критиков, а Женя Шамович заставляла своих молодых авторов делать по несколько вариантов рецензий и отдавала их тексты на суд уже состоявшимся молодым профи поколения тридцатилетних. Моим первым наставником стал Вадим Гаевский, западник и тончайший ценитель балета. И ведь не лень было им с Женей читать все новые варианты далеких от совершенства статей, добиваясь оптимального, и вкладывать в нас недостающие знания и умения. Плюс основы диссидентства. Не лень было встречаться и подолгу беседовать на общие темы. Словом, - учить. И потом держать возле себя на протяжении долгих лет, наблюдая за ростом и развитием, вводить в среду, знакомить, рекомендовать.

  Статьи самого Гаевского, всегда небольшие по объему, концентрировали мысль, глубокую и парадоксальную, в совершенной, ювелирно отделанной фразе. Как в поэзии. Подражать ему хотелось, но не очень-то получалось: не хватало ни знаний, ни свободы мысли, ни таланта, само собой. Вот начало знаменитой и в свое время запрещенной статьи Гаевского про Зинаиду Славину из опальной Таганки: "Славина играет, как играть не принято, как играть нельзя. Эти исступленные крики, эта взвинченная патетика, эта нещадная растрата нервной энергии и душевных сил возвращают нас к полулегендарным временам актеров-романтиков, трагиков и поэтов. Актриса "нутра" в Театре на Таганке? Актриса страстного, бурного темперамента в самом сердце самой брехтовской, самой мейерхольдовской из наших сцен? Даже не верится, что такое искусство могло возникнуть в стенах современного театрального института". На небольшом пространстве текста - и концепция, и огромный объем информации, и формула творчества, и эмоциональное авторское восприятие.

  Гаевский о гастролях Планшона написал много раньше меня в "Литературной газете", и оттуда хотелось украсть всё. В моей же статье Вадима привлек пассаж о Жорже Дандене, который мне самой казался настолько сомнительным, что я его из текста вычеркнула: "В этом мужлане, над которым потешались все предшествующие постановщики, есть что-то и от Гамлета, и от традиционного рогоносца: жажда мести и неизменно глупые и смешные положения, которыми кончаются все его попытки утвердить справедливость. Не зря сцена с простынями напоминает нам знаменитую "мышеловку" из "Гамлета", но Данден в ней не Гамлет, а Полоний, и притом не из трагедии, а из водевиля". Вадим текст восстановил и даже посетовал, что ему подобное сравнение в голову не пришло.

  Когда статья моя вышла (в №1 за 1964 год), Зингерман с Гаевским подсунули ее Григорию Нерсесовичу Бояджиеву, профессору ГИТИСа, доктору искусствоведения, автору многих книг и статей о зарубежном театре. Журнал "Театр" решил сделать двенадцатый номер за 1964 год молодежным и заказал Бояджиеву статью про его учеников. Интрига молодых насмешников состояла в том, что ГИТИС - не ГИТИС, а любая девочка из ЖЭКа (мое кодовое прозвище) может написать театроведческую статью. И вот в окружении действительно выдающихся имен - Гаевского, Зингермана, Йофьева (он, увы, рано умер, но друзья издали книжечку его замечательных работ), Бартошевича, Кречетовой, Аллы Черновой - появились и мне посвященные строчки. И кто бы на моем месте отказал себе в удовольствии их привести.

  "Люди растут на глазах - просто диву даешься. И пусть не подумают, что мои восторги относятся только к тем, кто кончал ГИТИС. Имя И.Мягковой мне было неизвестно до того, как я встретился с ним на страницах нашего журнала. Писала она в параллель тому, что пришлось делать и мне, - о французском театре де ля Сите. Тем с большим интересом я прочел эту статью. Рождается такое ощущение, что уровень, с которого начинает нынешняя критическая молодежь, значительно выше, чем тот, с какого приходилось начинать авторам прошлых генераций [...] Все эти общие рассуждения - результат чтения статьи И.Мягковой "Мольер, Дюма, Планшон...". Как синхронны в ней убеждения критика с замыслом постановщика, как метко расшифрованы многочисленные сценические метафоры, как умело введена в ее аналитический, образный текст необходимая информация, как смелы (иногда даже чересчур) ассоциации. Где проходила свои литературные штудии И.Мягкова я не знаю...".

  Я проходила их в редакции журнала "Театр". Женя Шамович не только заставляла переделывать тексты по несколько раз, она водила нас с Волынцевым слушать авторское чтение статей других авторов. С одной стороны, таким образом проверялась читательская реакция на предполагаемую публикацию, в которой она, возможно, была не уверена, а, с другой, мы учились анализировать и высказываться. Да и авторов повидали интересных.