Прочитав все ею написанное и все, что можно было прочесть о ней самой, я один на один оказалась с необходимостью сочинить первый свой профессиональный текст. А тут как раз позвонили из Собеса и предложили бесплатную поездку на теплоходе от Москвы до Уфы: по существовавшей традиции первый в навигацию рейс отдавали инвалидам и пенсионерам. Поколебавшись (никак не хотелось числить себя в инвалидах), я все же соблазнилась путешествием, и в первых числах мая мы отвалили.
Компания была соответствующая: сплошь старики, среди которых, кроме меня, было всего трое или четверо молодых. Все мы вызывали у стариков неприязнь: они подозревали, что мы оказались здесь по блату и занимаем чужие места.
Двухпалубное наше судно держало путь в Уфу по каналу имени Москвы, потом по Волге, потом по реке Белой. Время о времени мы останавливались в городах и на зеленых стоянках. Тогда я впервые увидела многие волжские города и Уфу с ее чудесным Нестеровым.
Жизнь на пароходе вполне соответствовала названию известной картины Ярошенко - "Всюду жизнь". Если и в арестантском зарешеченном вагоне случаются свои светлые минуты жизни, то на стариковском пароходе тем более. Обнаружились интересные люди. У меня в каюте, например, ехала бывшая балерина, не ленившаяся каждый день делать гимнастику и ставить клизму. Она жила в одном доме с Маяковским вплоть до его самоубийства и интересно о нем рассказывала. Довольно быстро выявилась и пара влюбленных лет по 75 каждому, трогательно гулявшая за ручку. Они познакомились в Москве, где вместе пели в хоре, и вот теперь отправились в свадебное путешествие. А в нашем молодом сообществе единственный представитель мужского сословия Паша метался между тремя особами женского пола и никак не мог свершить свой экзистенциальный выбор. Правда, был он нездоров психически, что и усугубляло трудность выбора.
Пароход жил полноценной жизнью - с концертами художественной самодеятельности, с лекциями по искусству, которые читала я, по просьбе массовиков-затейников, и которые активно посещались (а куда денешься в замкнутом пространстве?!), даже с танцами. Но я основную часть времени сидела в укромном месте на палубе и мучилась над статьей про Франсуазу Саган.
В моем полном неведении относительно того, "как это делается" (отсюда и мучительность процесса) были и свои плюсы: я не была связана никакими правилами, не входила ни в какую систему взаимоотношений, не знала, что можно, а чего нельзя, и, следовательно, была свободна в самовыражении. Недостаток знаний компенсировался потоком ассоциаций. Сомнения в правильности суждений у меня, разумеется, были, но я не боялась впасть в ересь, потому что не знала канона.
Жене привезенная из круиза заметка понравилась, и в двенадцатом номере "Театра" за 1963 год появилась первая моя публикация с подписью.
Свободное копирование
