Начало трудовой жизни - 4

Радость у меня была одна - вечерние занятия в ИНЯЗе. Во-первых, иногда получалось пойти туда через любимые мои Сокольники, а, во-вторых, и прежде всего, в нашей небольшой группе собрались такие же одержимые французским языком, как и я, и все учились с наслаждением. Тем более, что и преподаватели нам достались замечательные. Елизавета Сергеевна Кувшинова, специалист по фонетике и методике преподавания, демонстрировала нам образцы потрясающего французского произношения и заставляла заучивать наизусть массу стихов и большие куски прозаических текстов, особенно из Анатоля Франса. "Я расскажу вам, о чем напоминают мне каждый год подернутое осенью небо, и первые ужины при свете ламп, и желтые листья на дрожащих деревьях. Я расскажу вам, что видится мне всякий раз, когда в начале октября я прохожу через Люксембугский сад, чуть печальный, но и несказанно прекрасный, ибо наступает пора, когда листья один за другим облетают и садятся на белые плечи статуй. Вижу, как по этому саду вприпрыжку, словно воробышек, спешит в свой коллеж, засунув руки в карманы, мальчуган с большим ранцем за спиной. Я вижу его, но только мысленно. Потому что он - тень. Тень того, кем я был двадцать пять лет назад". Этот отрывок из "Книги моего друга" я постоянно вспоминаю, стоит мне оказаться в осеннем парке. Осенним Сокольникам эта зачарованная меланхолия подходила как нельзя лучше. Стоило немного отойти от пятачка с аттракционами и обязательным набором советских парковых скульптур, как открывались тенистые просеки с кое-где сохранившимися старинными деревянными дачами. Боковые аллеи упирались то в прудик, то в зоны "тихого отдыха". Здесь имелся прекрасный читальный зал рядом с роскошным розарием, где я готовилась к экзаменам; прокат раскладушек, где можно было поспать днем, и место, где собирались любители настольных игр... Мы с мамой приезжали в Сокольники с самого моего школьного детства. Во-первых, здесь в старом деревянном доме без удобств жила мамина приятельница по Главгазтоппрому Аня Копач, и мы ходили к ней в гости. Пышная блондинка, веселая и приветливая, Аня носила модную тогда прическу под названием "спереди танк, сзади авоська". Муж Ани - Петя, добрейшей души человек, был летчиком и в начале 50-х годов принимал участие в Корейской войне. С войны он привез поразившие мое воображение корешки женьшеня, похожие на пляшущих человечков, и большой запас шелковых покрывал и халатов с драконами. А, во-вторых, в Сокольники мы приезжали гулять и знали наперечет все клумбы и цветники в центральной части парка. Брали с собой бутерброды или заходили "кутнуть" в Молочное кафе. Позднее Сокольники стали местом первых национальных выставок - США, а потом Франции, где нам открылся мир за железным занавесом, и где даже пахло по-особому. Люди тащили оттуда всякую бесплатную бумажку с рекламой или плакаты, хранили их долгие годы дома. И, разумеется, в огромном количестве крали выставленные книги. Впрочем, мне кажется, что для организаторов Выставок это был предусмотренный убыток, "исходящий реквизит" своего рода. Жгучее любопытство вызывали живые американцы и (для меня особенно) живые французы, с которыми можно было перекинуться парой слов. По случаю Выставок в Сокольниках открыли несколько общепитовских точек - Лагманную, Молочные коктейли, Пивбар, а французы привезли с собой и целый ресторан "Фиалка" с французской кухней. Туда я не попала (были огромные очереди, а денег не было), но в Лагманную и Молочные коктейли наведывалась неоднократно.

  В пору ИНЯЗа я обнаружила, что через Сокольники можно легко выйти в Ростокинский проезд, где находились Вечернее и Заочное отделения, а потом хаживала и в Лосиноостровскую, и до станции Маленковская, и далее...

  Проверку Сокольниками проходили все мои друзья и поклонники: я приводила сюда всех, кому хотелось довериться. Одного из друзей я подвергла слишком суровому испытанию. Впрочем, это было так смешно, что я всегда вспоминаю эту историю, когда требуется срочно развеселиться. Была ранняя и дружная весна. В городе было уже сухо, а в Сокольниках попадались непереходимые для женских туфелек гигантские лужи и снежное месиво. Саша был высок ростом, широкоплеч, спортивен и крепок. Перед очередным водным препятствием он благородно предложил взять меня на карачки и доверчиво подставил спину. Поскольку он был высок, мне пришлось разбежаться, чтобы запрыгнуть и ухватить его за плечи. В следующую минуту бедный Саша рухнул, как подрубленное под корень дерево, и мы оба оказались в мокром снегу. Встать долго не могли, потому что хохотали, как безумные...

  И первое свое жилье после замужества мы с мужем тоже снимали в Сокольниках. Не специально, а так выпало: однокурсница из ИНЯЗа уехала работать за границу и сдала мне свою однокомнатную квартиру...

  Все менялось, а Сокольники оставались постоянным моим местом. Вот и работа в Интернате кончилась довольно быстро: зимой 1962 года мне дали вторую группу инвалидности, и я ушла с работы. Отпускать не хотели, но сделать ничего не смогли. А 9 мая в Интернате случилась страшная беда. В конце первого учебного года по просьбе любителей голубей во дворе построили голубятню. Она, как выяснилось, использовалась не только по прямому назначению: там собирались картежники. Особо азартные сосредоточились в четвертом классе. Неизвестно почему: то ли денег ни у кого не было, то ли подражали взрослым уголовникам, но в тот день сыграть решили на жизнь, и один мальчик, обыграв четверых других, хладнокровно закрыл их в голубятне, заколотив гвоздями железную дверь, и поджег заранее припасенным бензином. Поскольку дело происходило 9 мая, и шел праздничный концерт, с которого им удалось сбежать, пожара никто не увидел и не услышал, или увидел не сразу. Дети погибли. Учительницу посадили. Директора сняли...

  Я оказалась на воле без особых жизненных перспектив. Слава богу, что ИНЯЗ держал меня в рабочем режиме, но что будет со мной дальше? И вообще можно ли с моей болезнью планировать жизнь?