10.12.1956 Москва, Московская, Россия
Антиподом деятельному и коммуникабельному Аркадию был Генмих. Его звали, к нему обращались, и он сам себя называл только так, а полное имя и фамилия были Геннадий Михайлович Шиманов, о чем мы все узнали значительно позже.
Носил он оставшиеся, видимо, от недавней службы в армии кирзовые сапоги и тельняшку - не из пижонства, а из полной нищеты. Похоже было также, что он недоедал. Худющий, бледный, глаза имел угольные, взгляд - пронзительный, вперенный прямо в тебя и полностью заменяющий речь. Молчал все время, но весьма выразительно, на контакт шел с трудом и очень выборочно. В отличие от других "кружковцев" студентом не был, работал, причем, до самой старости, на самых не престижных работах - грузчиком, разнорабочим, дворником... Даже в ВОХРе, откуда, впрочем, его выгнали по распоряжении КГБ. В Историчке занимался самообразованием и дочитался до Бердяева и принятия Православия. Негласно был признан в нашем сообществе эталоном принципиальности и нравственности, за которую он так активно ратовал и устно, и письменно, и собственным примером. Этот его максимализм классического диссидента и привлекал, и отталкивал. Причина - одна и та же: мало кто был способен, да еще в юношеском возрасте столь решительно (но и столь безрассудно) распорядиться собственной судьбой. Чтобы, к примеру, будучи отличником и комсомольским активистом с глубокой верой в коммунистические идеалы, перед началом выпускных экзаменов бросить школу в Москве и уехать валить лес в Сибирь. "Душа хотела высокого и прекрасного, она жила им, хотя и не находила его вокруг себя", - так он напишет позднее в автобиографическом очерке "Юность". ОН бежал от обыденности и серости жизни, но на лесоповале романтики не нашел: вокруг уголовники, зарплаты не платят, да еще и теплые вещи украли. Пришлось бежать домой, где его уже ждала повестка в армию. Он и это прошел. После армии появился в Историчке.
Был он явно талантлив. Писал странные, мистические стихи, которые я однажды, много лет спустя, когда была уже замужем, записала на магнитофон, зазвав его домой, но записи пропали, а в памяти осталось немногое: "Сны без конца. Умереть - это значит проснуться в новом сне..."; "...Проснувшись, я по-прежнему ласкал змеиную головку моей милой. И годы тихо отошли от нас..." Он и рисовал интересно. У меня сохранились четыре абстрактных, очень красивых его работы гуашью, пронумерованные и подписанные. Если мне не изменяет память, он сделал их после того, как впервые оказался в психушке в самом конце 50-х или в самом начале 60-х годов. Он рассказывал, что симулировал шизофрению, дабы ускользнуть от слишком пристального внимания КГБ к своей особе. Рассказывал об электрошоке, об ужасах содержания. Позднее, когда Генмиха поместят в Кащенко уже принудительно, он напишет, а на Западе издадут книжку "Записки из Красного дома" (1969) и станет знаменитым. Но мы тогда ничего об этом не знали. Однако мне всегда казалось, что с психическим здоровьем у Генмиха не в порядке. Как к интереснейшей и кристально чистой личности, к нему тянуло, и вместе с тем я инстинктивно сохраняла дистанцию, не приближаясь к нему вплотную, опасаясь бездны, в которую он может утянуть за собой: всех этих религиозных и философских исканий, политических распрей. Я тоже была не согласна с режимом, хотя после ХХ съезда повеселела вместе со всеми, но на костер пойти пусть даже ради высшей Справедливости была совсем не готова. Генмих же свой костер разжигал сам и всходил на него с каждой новой статьей. Сегодня их множество в Интернете, а Автора характеризуют как русского мыслителя, православного публициста, идеолога русского национального возрождения, общественного деятеля. Виртуально он достиг высокой цели. Но разыскать его оказалось невозможным: найденный в телефонной книге и набранный его номер оказался "неподключенным и не используется", о чем сообщил механический телефонный голос. Означает ли это, что за телефон нечем было заплатить? Вполне возможно. Лишь бы не хуже того... А то начала разыскивать друзей юности из Исторички и некоторых уже нет на свете. Очень горевала о Лане Масленниковой (в замужестве - Глоба). Она не курила, но была замечена и принята в содружество Исторички. Прелестная скромница и умница, она после окончания Института отправилась преподавать на Кубу. В начале 60-х годов наблюдалось такое поветрие. Отправляли и в Африку (я сама чуть было не уехала в Новую Гвинею с партией геологов - переводчиком, да, как всегда анкета подвела). Лане же выпала удача. Она писала с Кубы интереснейшие письма, присылала фотографии своих учениц в школьной форме и черных гольфах. Пробыла там довольно долго. Вернулась. Вышла замуж. И общение прервалось. Однако, как часто бывает, мне всегда казалось, что стоит только захотеть, и увидимся, созвонимся. Что все равно мы остаемся друзьями, даже если не общаемся. И вот стала писать, вспоминать - и остро захотелось узнать, как она. Нашла телефон, позвонила: "Мамы больше нет. Уже пять лет".
Осталась со мной из той компании до сего дня только Лина Полянская, самая бесшабашная и, возможно, вследствие этого, самая естественная в своих взаимоотношениях с миром. В ней духовное и плотское сочеталось и сочетается как нельзя лучше. Училась английскому языку и литературе.
Три года по распределению отработала в сибирском селе.
Работала на весьма ответственной работе - цензором в типографии, контрабандой переводившей и печатавшей иностранные технические журналы. При этом с самой ранней юности алкоголь и спортивный секс оставались любимыми ее увлечениями и никак не противоречили увлечениям интеллектуальным. Запойному чтению, прежде всего. Никогда ничего не боялась - ни абортов, ни позднего вынашивания ребенка, когда почти всю беременность пришлось лежать на сохранении. Легко восприняла потерю работы в суровые предперестроечные и перестроечные годы, и радовалась, что нашла место сначала - в пиццерии, потом - уборщицы в банке. В одиночку вырастила прекрасного сына. Никогда не сетует на судьбу, хотя кроткой ее никак не назовешь. Сейчас на пенсии. Делает то, что хочет, то есть читает и выпивает. Благодаря последнему занятию, у нее огромный круг общения "по интересам". В друзьях - и соседки, и старые знакомые из прежних сфер ее жизни, и мастера, производящие в доме ремонтные работы, и абхазы в далеком Сухуме или Пицунде, сдающие ей койко-место на летний период... Ни об одиночестве, ни об изнуряющих болезнях и речи нет. Живет легко - как дышит. Может, и жаль, что чужим жизненным опытом другие воспользоваться не могут...
11.03.2020 в 11:45
|