Всё вокруг колхозное
Главными потребителями лесной продукции являлись в то время ещё существующие многочисленные организации, большей частью колхозы и совхозы. Наша основная задача – выращивание и уход за лесом, урожай которого через сто в среднем лет будет готов к употреблению, никого в настоящем времени не интересовала. Как и все эти лесохозяйственные работы. Вот брёвна и доски сегодня, вот это вещь! Это вызывало живейший интерес.
Самые тесные связи у нашего лесничества были с ближайшим колхозом, с которым заключили договор о совместной распиловке. В теории можно было со временем раскрутить неплохое производство. У колхоза зимой люди были почти не заняты, а это самое благодатное время для создания запасов древесины. Потом распиливай всё лето, изготавливай чего хочешь. Соседняя область и дальше совсем малолесные, потребность в древесине всегда большая.
На практике же колхозники работали по своему укладу, стараясь в пору уборки урожая максимально заработать и «отовариться» фуражом, в остальное время года большей частью делая вид занятых работой.
Приходя в колхозные механические мастерские, можно было наблюдать одну и туже картину. С раннего утра и часов до десяти планёрка, потом все разъезжаются по полученным нарядам, а в обед и после него уже сидят дома. Правление, разумеется, работало по часам, дояркам тоже некуда было деваться, коров доить нужно, но это всегда было в сельском хозяйстве особой каторгой. Сначала свою корову накорми, подои, выгони в стадо, затем на работу, где тоже самое, но масштабом поболее, вечером, после работы, опять к своей корове. А куда деваться, это гарантированная кормилица. Кроме доярок, все остальные большую часть времени работали вполсилы.
Андреевич, наблюдая мои потуги сформировать нормально работающие бригады для цеха и на лесозаготовках, мечтательно говорил: «Вот развалятся окончательно колхозы, к нам работники перейдут, тогда легче будет!». Только в полной мере этого не получилось.
Даже когда в колхозе перестали платить зарплату деньгами, её ещё какое-то время выдавали продукцией. Когда же и этого не стало, на работу в лесничество перешла малая часть.
- Не хочешь к нам трактористом? спросил я у одного хорошего, непьющего мужика и получил исчерпывающий ответ: Не, не пойду, у тебя работать надо.
Имелось ввиду, что мы работали весь восьмичасовой рабочий день, а это совсем не привычно. Даже тот факт, что в лесничестве относительно регулярно выплачивалась зарплата, не было весомым аргументом. Всё же зарплаты были у нас невелики.
Шабашники, работавшие в нашем и соседних колхозах, быстро перетекли к нам, вербуемые Фёдором, желавшим быстрее набрать большие объёмы работ, и на этом «сделать деньги». Кадры эти были те ещё, периодически появлялась милиция то наша, то из соседней области и «пропалывала» контингент. До смешного. Как-то попался в газете график прогноза чрезвычайных ситуаций, который с точностью до дня совпадал с приездом милиции.
- Хотите скажу, когда вы приедете в следующий раз? - полушутя однажды сказал нашим участковым.
И показал график. Через неделю, опять заявившись в соответствие с прогнозом, милиционера смеялись уже не так сильно, а в последующем я уже и сам почувствовал неловкость и газетку не показывал. Это было совпадение до дня с прогнозом на следующий месяц.
Занимательно местные колхозники относились к колхозному имуществу. Помните выражение: «Всё вокруг колхозное, всё вокруг моё»? Тут наблюдалось нечто похожее.
В соответствии с договором в начале нашей совместной работы, когда колхоз ещё бодро обещал ребятам выплачивать разницу в расценках, а нам оплачивать затраченный на распиловку кругляк, я оповестил председателя, что нужно предоставить доверенность и можно забирать партию материала, необрезные осиновые доски. Впоследствии главный бухгалтер возмущалась, заявляя, что мы колхоз обманываем, завышаем количество отпущенного. Только не права она была, ой, не права! Для себя я выяснил механизм работы колхозников.
- Вот штабель для вас, забирайте. Только давайте решим, как будем мерить, тут, в цеху, или на телегах?
- На телегах! - ответил прораб, что и меня вполне устроило.
Нагрузили они, вместе замерили, немного поспорив из-за пары сантиметров, оформили накладные. Всего около десяти кубометров на двух телегах.
Дальше, как оказалось, был примерно такой процесс. Невзирая на то, что председатель распорядился весь пиломатериал отвезти на конкретную ферму для ремонта, половина досок осела у дома прораба. Тракторист, по пути заехав к себе домой, ополовинил остаток. Бригадир ещё располовинил привезённое. И, хотя работяги при разгрузке накидали доски сикось накось для создания видимости изобилия, любой опытный хозяин на глаз видел, что в разгруженной куче нет отпущенных нами десяти кубометров.
- Мы вам проверку устроим, - пыталась взять на испуг колхозная бухгалтерия, но таких полномочий у них не было, а, зная фактическую сторону проблемы, я только улыбался, никого не сдавая.
Самый главный аргумент у меня лежал в конторе: подписанная всеми и оформленная по всем правилам накладная.
С другими колхозами и совхозами было ещё интереснее. Оплатило как-то одно не ближнее к нам хозяйство сорок кубометров пиломатериала. Приехали загружаться со своими грузчиками. Показываю подготовленные для них штабели. Как-то вполуха отреагировали, оформили накладные и приступили к погрузке. Загрузили половину. Спрашиваю, как будут забирать оставшееся.
- Что, и это нам забирать? завозмущались приехавшие грузчики.
Оказалось, что это тоже шабашники, которые в том хозяйстве ремонтировали помещения по договору. Загружать остаток они отказались категорически. Как было видно, что сил у них на это уже не хватит.
- А как же вы там отчитаетесь за кубатуру? - недоумённо спросил я.
- Да мы там накидаем крест-накрест, никто и не разберёт. А того, что уже погрузили, нам с лихвой хватит.
Так и пролежала их продукция пару месяцев, пока не разошлась по другим потребителям.
Впрочем, таких случаев было совсем мало. Зато другие сделки с хозяйствами как раз и позволяли мне списать недостачи, оставшиеся в наследство, плюс те, что образовывались от вывозки в цех.
Обычно выписывались хлысты или деловая древесина самовывозом. При этом совхозу было выгодно брать древесину у себя под боком, чем ехать через половину района и грузиться на территории цеха. Там то подцепил за трактор, и волоком к себе домой. А тут ещё и кран нужно гнать, и большие грузовики потребовались бы.
Как водится, шли мы потребителям таким на «большие уступки». Только выписывали всю древесину по накладным с территории и по ценам цеха, то есть как вывезенную. Да ещё и с прибавкой до десяти процентов, включая в реализацию неликвидные сучья. И сразу вся недостача в цеху уходила! Но всё это были полумеры, недостача по лесничеству в целом убывала медленно.
Вникая в тонкости бухгалтерского учёта, я уже прибрал к ногтю всё движение по делянкам, прекратив «художества» нашего мастера-бухгалтера, который, помогая своим двум лесникам, иногда перекидывал остатки с их делянок на другие обходы, с невинным видом ссылаясь на ошибки, «с кем не бывает!». Все перемещения древесины, все остатки были у меня сведены на одном листке в конце каждого месяца.
Таким образом я, например, увидел, что один из старых лесников, постоянно обращающийся за выпиской лесобилетов на рубку в новых делянках, держит не закрытыми почти тридцать старых лесосек! Хитрость понятна. Откуда бы на его обходе не тащили или везли древесину, в любом углу его «владения» можно было сослаться на отпуск с ещё действующей лесосеки. Ох уж он и осерчал на меня, когда, пресекая такую беспардонную хитрость, ограничил всем количество старых незакрытых делянок тремя максимум.
- Закроете старые, приходите, оформим новые лесосеки, объявил я. И на все доводы, дескать, народ у нас сразу всё раскупит, отвечал холодным молчанием. И добился уменьшения значительного количества действующих делянок, состояние и отпуск с которых к тому же уже проще было контролировать.
Оставались под вопросом те лесосеки, на которых числились большие остатки, но, чтобы их взять, нужно было бы вырубить самовольно сплошь всю древесину, как оно должно было быть произведено изначально. Только новое лесоустройство вернуло эти лесосеки в растущий лесфонд и никакую рубку там без лесорубочного билета производить было уже нельзя. А что, если вырубить выборочно? А при ревизии обходов, которые мы всё равно проводим сами, эти пни не показывать? Если уж попадёмся, так корысти то совсем никакой, максимум с работы снимут. Кстати, когда меня пугали тюрьмой или зоной, всегда отвечал, что «мне всё равно с какой стороны колючей проволоки лес валить, с той, или с этой».
Подобрал делянку, посетил ближайшее хозяйство и предложил: «Хотите пятьдесят кубов хорошей осины? выбирайте, какую хотите, вот на этом участке. Только одно условие. Ваши накладные оформляем как положено, а в наших вы только расписываетесь». В наши документы я вписал уже не деловую, а дровяные, самые дешёвые хлысты на эту же сумму. И сразу ушло из нереализуемых никаким иным способом остатков одна тысяча кубометров!
Старый Андреевич только крякал.
- Мы тоже вот так иногда химичили, только кубометров на пять, ну максимум десять оформляли.
А я подумал про себя: «Интересно, какие это они дела проворачивали, если мне теперь приходится за прежние их грехи на свою задницу приключения искать? И понимает ли он сейчас, что хоть пять, хоть пятьдесят, хоть тысячу кубометров, для органов разницы почти никакой?».
Приезжая в лесхоз с ежемесячным отчётом я замечал с каким недоумением бухгалтерия видела уменьшение остатков той древесины, которую точно неоткуда было взять. У меня никто ничего не спрашивал, Андреевич молчал, так и привели мы за пару лет бумажные остатки в соответствие с фактическим.
Свободное копирование
