14
Пока я знакомился с обстановкой в Новосибирске и ездил в Барнаул и Бийск, началась весна. Части Новосибирского военного городка стали собираться к выходу в лагерь. Лагерь строился на новом месте в районе города Бердска, километрах в пятидесяти к югу от Новосибирска.
Вышли в лагерь в конце мая. Место было красивое в сосновом лесу на высоком и обрывистом берегу Оби. Но условия для содержания лошадей были плохими. Надо было строить коновязи, навесы и другие необходимые постройки, делать проходы к Оби для водопоя лошадей, и это составляло известные трудности для ветеринарной службы. Приходилось все время быть в полках и следить за уходом за конским составом и его содержанием.
Жил я в большом деревянном бараке на берегу Оби вместе с другими работниками штаба. Часто, особенно вечерами было грустно и одиноко. Я выходил на высокий берег и с печалью смотрел на широкую ленту реки, на пустынную равнину лугов за ней, на далекий горизонт, куда погружалось вечернее солнце, и вся душа и мысли мои уносились далеко на запад, где за широкими просторами Сибири, за Уралом, за Москвой в далеком белорусском городе жили любимая жена и дорогой сын мой.
Из воспоминаний того далекого лета запомнился один нелепый и трагический случай. Недалеко от барака, где мы жили, размещалась конюшня комендантского взвода, где содержалось десятка два лошадей. Солдат - дневальный по конюшне вздумал заниматься скотоложством с кобылой. Это видел другой солдат и рассказал всему взводу. Бедняга, не выдержав насмешек, удавился.
Раза два летом я ездил в Барнаульский и Бийский лагеря.
Осенью, когда вернулись в город, я получил квартиру на третьем этаже одного из каменных жилых корпусов. Квартира была по тем временам неплохая. В ней до своего ареста жил комиссар дивизии. Она состояла из двух комнат с печным отоплением, кухни и уборной, из которой тянуло холодом и запахом нечистот. Из окон виднелась за оврагом центральная часть города с большим недостроенным зданием оперного театра.
К этому времени начальство у меня сменилось. Вместо Петрова командовать дивизией стал Дмитрий Иванович Андреев, человек простой, выросший из командира взвода, не шибко грамотный, но хорошо знавший военную службу и солдатскую жизнь. Я его уважал, он меня ценил, и мы с ним вполне сработались.
Сменилось и мое ветеринарное начальство: вместо Аличкина, уехавшего в Москву начальником Ветотдела Округа, прислали Антощенко, служившего до этого старшим ветврачом полка где-то на Украине. Иногда он приходил в военный городок или вызывал меня в штаб округа и читал нудные нотации, которых не хотелось слушать.
Вместо арестованного незадолго до моего приезда старшего ветврача пушечного артполка приехал с Украины Михайлевич, с которым в моей дальнейшей службе трижды сводила нас судьба. Жили мы с ним дружно, хотя я, пожалуй, больше болел за лошадей, чем он.
В начале ноября, накануне праздника Октябрьской революции я получил положенный мне месячный отпуск и уехал за семьей в Могилев. В Новосибирске была уже настоящая зима, а Могилев встретил меня грязью и дождливой, слякотной погодой. Ольгу в своей бывшей квартире я не нашел. Она с сыном жила в Салтановке километрах в десяти от города, где работала сестрой-хозяйкой в доме отдыха. Радость встречи мне несколько омрачил какой-то пожилой человек, кажется, бухгалтер дома отдыха, враждовавший с Ольгой. Он наябедничал мне, сказав, что она пьет пиво и гуляет с отдыхающими. В это лето жена много натерпелась и хлебнула горя. Прошел слух, что я арестован, к ней стали относиться плохо, всячески притеснять, хотели выселить из квартиры.
Стали собираться, готовиться к отъезду, упаковывать вещи, кстати, их было не так уж много.
Перед отъездом в Новосибирск я на несколько дней заехал в родной Витебск. Остановился у сестры Мани, которая жила в небольшом домике мужа недалеко от Двины. Жила она плохо: муж - рабочий станкостроительного завода пьянствовал, бил ее, золовки не любили и издевались над ней. Ее дочери Эльвире было четыре года.
Сестра Аделя работала на трикотажной фабрике КИМ. Она вышла замуж за хорошего славного парня Вишнякова, и у них был маленький сын Алик.
Брат Стасик работал помощником машиниста на паровозе. Это был хороший, честный человек, очень любивший свое дело; но его обвинили в троцкизме, исключили из комсомола и сняли с работы. Потом он где-то работал, женился на ветеринарном враче Янине Миколаевской и жил в маленьком домике на окраине города.
Самый младший Тонька тоже хлебнул горя. Одно время после смерти матери он жил у брата Пети, который работал лесничим в Гдове, потом вернулся в Витебск, скитался по разным углам, и о его жизни я очень мало знаю.
Брат Сашка учился в Харьковском Автодорожном институте.
Посетил я в больнице своего тестя Николая Емельяновича. У него болела печень, и он доживал свои последние дни. Через месяц, в начале января 1939 года мы в Новосибирске получили телеграмму с известием о его смерти.
Свободное копирование
