Дневник (1881-1893) - 38

18 декабря[1]

ОБ АЛЛЕГОРИИ

Аллегорическая форма привлекает многих начинающих, быть может, потому, что в нее легче укладываются невыяснившиеся еще порывы и влечения, свойственные ранней юности. Кроме того юности и увлечению кажутся еще заманчивыми заезженные образы, которые у нас вызывают улыбку,— все эти белые женщины, куда-то зовущие, с бледными лицами и чудно сияющими глазами, эти аллегорические равнины, покрытые мраком, олицетворяющим зло,— и эта заря мерцающая вдали,— олицетворение надежды и будущего счастия. И белая женщина,— надежда, вера, благо, а иногда месть, борьба, наконец — революция... Она поворачивается, манит рукой, и ее "чудные глаза сверкают приветом" (любовью, вдохновением, местью). Мы уже видали, к великому сожалению, слишком много этих белых дам в поэмах, в стихах, в прозе, на картинах и потому при новой встрече только скептически улыбаемся, но право,— кому такая дама явится впервые,— она очень и очень может понравиться... Это конечно не мешает аллегориям начинающих писателей быть очень и очень плохими.

В сущности же аллегорическая форма очень трудна именно вследствие своей легкости. Это парадокс только кажущийся. В об'яснение я могу сослаться на стихотворный размер, каким написана некрасовская поэма "Кому на Руси жить хорошо". Размер этот, введенный впервые Некрасовым, и у него оригинальный,— очень привлекает неопытных поэтов,— и редакции завалены поэмами в этом легком повидимому роде. Но дело в том, что этот стих, именно вследствие своей легкости требует некрасовского таланта, метких народных оборотов, ярких картин; нужно, чтобы образы своими переливами скрасили однообразие и монотонность стиха. Нужно, наконец, чтобы стиль был выдержан строго, чтобы фраза, требующая короткости,— была сжата, проста и образна.

То же и с аллегорией. Нетрудно нарисовать белую даму в темной долине, указующую величавым жестом на отблеск зари. Нарисовать даже очень нетрудно,— но в высшей степени трудно заинтересовать этой старой знакомкой читателя. Для этого нужна во 1-х оригинальность идеи, во 2-х ее ясность и законченность, в 3-х полная выдержанность образа.

Если форма аллегории взята из природы,— нужно чтобы природа по возможности нигде не искажалась: данное явление должно развиваться органически стройно, в своей обычной последовательности и вместе с тем этот процесс должен быть весь проникнут насквозь отвлеченной идеей. Форма, образ и идея, должны развиваться каждое по своим законам и все таки вполне параллельно. Иначе явится или невыдержанность мысли,— если идея будет принесена в жертву образу,— или наоборот — невыдержанность образа. И тогда мы говорим, что аллегория притянута за волосы.

Передо мной яркий пример подобной аллегории, в произведении какой-то молодой девушки З—ой. Белая девица поманила перстом юношу и он пошел за нею. Шел, как водится, лесом, исцарапался, шел пустыней — изранил ноги. Шел мраком,— кругом слышались вопли разврата и насилия. Пришел на край пропасти. Девица (Вера и Любовь вместе) заставила его заваливать пропасть камнями, чем были заняты очень многие. Вдали, конечно,— отблеск зари. Когда пропасть будет завалена,— в царство света будет проложена дорога из области мрака.

Пример, когда идее автор пожертвовал образом: как только явилось представление о заре,— тотчас является по естественной ассоциации дальнейшее развитие образа: заря разливается, все светлеет; но автору нужно провести идею труда для наступления света,— и потому он останавливает естественное развитие явления,— заря ждет, пока слуги любви зачем-то заваливают пропасть.