На фото 1962 года мой отец Алексей Федорович, председатель колхоза "Прогресс", пробует новую сенокосилку.
22. Июньские заботы
В следующий за Троицей Духов День земля - именинница, и все работы в поле и огороде строго запрещены. Как нельзя кстати этот запрет, для опохмелки и возвращения в норму после шумного престольного праздника. Но уж потом – никаких поблажек, ни в колхозе, ни в личном хозяйстве! Все задействованы в работе, в том числе и дети.
В июне дед плел корзины и коробицы. Сначала нужно было подготовить материал – ивовые прутья, или корье. За ними он ходил в кусты, что в изобилии росли возле пруда и на гумнах, нередко брал с собой и меня. Ходили рано, до завтрака, когда роса в поле сверкала миллионами капелек прозрачной влаги, а в перелеске пели неведомые взору лесные птахи. Солнце еще не жгло неистовым дневным жаром, от пруда поднимался белый прозрачный пар, квакали лягушки, иной раз всплескивала какая-нибудь рыбка. Дед сопел, нарезая прутья, а я просто бегала на воле, радуясь новому летнему дню.
Потом он сидел «на заднике» двора и ошкуривал принесенное корье, пока не являлась бабка звать нас на завтрак. Гудели пчелы, вылетая из летков на промысел, возились в прогоне куры.
-Бабк, а чего это он делает? – спрашивала я, увидев, как петух топчет курицу.
-Учит ее, - отвечала находчивая бабушка, - неси яичко, неси яичко, не ленись, не ленись!
-Молодец! – с одобрением смотрела я на кочета. - А у нас у мамы ленивый петух, только клюется, а куриц не учит, и яичек они несут мало!
К слову, именно с курами связан первый большой урок порядочности в моей жизни. Набрав как-то в бабкином подклете полный подол яиц, я страшно довольная, потащила добычу домой, к матери. Думала, она похвалит меня, обрадуется, ан дело обернулось для добытчицы совсем другой стороной.
-Где это ты взяла? – строго спросила мать, встретив меня на пороге.
-У бабки!!! – еще не почуяв грозы, захлебнулась восторгом я. – У нее много, а у нас нет!!!
-То есть эти яйца ты украла в бабушкином дворе? – тихим, но оттого еще больше страшным голосом уточнила мать. – Как же тебе не стыдно? А ну немедленно неси все обратно, и не забудь извиниться! И запомни: нельзя ничего брать без спроса в другом доме! Этак ты завтра у Никулиных яйца из гнезд соберешь, потому что у них больше, чем у нас!
Я заупрямилась и надулась, не желая подчиняться, но мать была непреклонна. Она взяла меня за плечи, вывела на улицу и даже слегка подтолкнула по направлению к дедову дому. Пришлось идти – с ревом, обидой, горьким недоумением…
Однако цель была достигнута, и урок усвоен…
В июне родители выкраивали день для заготовки дров. Лесник заранее указывал, которые деревья разрешены для валки, и отец с матерью пилили их обычной двуручной пилой с корня. Дальше нужно было обрубить сучья, распилить дерево на бревна и привезти к дому. Мы с бабкой ходили помогать, вернее, помогала бабка, а я только крутилась возле нее без всякой пользы. Бревна грузили на лошадь, ветки сжигали – место лесозаготовок надлежало сдать в чистом виде. Пни не корчевали, это делали позже лесники специальной техникой. В те годы о лесе заботились, устраивали противопожарные просеки, выкашивали траву, убирали сушняк. И нас, детей, взрослые приучали к порядку – не сорить в лесу, деревья не ломать, костров не разводить. Пожары были крайне редки, на своем веку я не помню ни одного серьезного случая.
В июне в школе начинались летние каникулы, мать была в отпуске, так что я по большей части жила дома. Мать не давала мне такой вольницы, как дед с бабкой, и дом родителей, как я уже писала, во многом отличался от дедова. Он был новый, и даже пах иначе – свежим мхом и недавно обработанным деревом. На окнах горшки с цветами - пышная гортензия, огненная герань и колючие кактусы; в комнате мамина этажерка с книгами - изящная, невесомая, и совсем чуждая стоявшей рядом грубой деревенской мебели. Готовила мать по-другому, и пресняки не пекла, а картошку просто жарила на сковороде, на вкус отца - «как Василию Ивановичу», то есть немного подгоревшую, с поджарочкой. Даже ели мы не как у деда в большой кухне, а в маленькой, у печки, потому что места для двоих взрослых и одного ребенка там хватало с избытком.
Кстати, с портретом Ленина, висевшем в родительском доме на почетном месте, тоже связана одна презабавная история.
На пасху деревню обходила на предмет сбора подаяния единственная в округе официальная нищенка Поля Гафонычева. Это была маленькая сморщенная старушонка с тонким визгливым голосочком. Где она жила, откуда приходила, почему нищенствовала, никто из сельчан как-то не задумывался, но не подать ей милостыню, а особенно в такой великий день, как Пасха, считалось тяжелейшим грехом. Поля обходила всю деревню, дом за домом, и всюду непременно «славила Христа» – пела псалмы и читала молитвы.
-Здрасьте, хозяин с хозяюшкой, - низко поклонилась она, зайдя впервые в новый дом моих родителей, - с праздничком вас, со светлым воскресеньем господним. Дозвольте Христа пославить.
-Да у нас и икон-то нет, - растерялась мать, - разве вон Ленин…
Поля то ли не расслышала, то ли не поняла сказанного; только махнула рукой, какая, мол, разница, помолилась на Ленина, приняла подаяние, и с достоинством поклонившись, отбыла в следующий по порядку дом.
Отец в июне иногда появлялся дома – в колхозе выдавались свободные дни, сев закончился, а для покоса еще рано – и бывало брал меня с собой в Егорье в магазин. Ездили мы на его мотоцикле «ковровец», я сидела перед ним на баке и совершенно млела от восторга! Лето, солнце, ширь родных полей, ветер в ушах, а позади надежная грудь отца – что могло быть в мире лучше этого?!
Наверно, только путешествие с бабушкой на высоком возу сена в сенокос? Но до этого было еще не скоро – в личные хозяйства сено начинали заготавливать только в августе.
Свободное копирование
