Воспоминания анархистки - 142

И вот наступил момент, когда всё написанное было переснято на пленку. Теперь я хранила десять катушек «ГУЛАГа». Вероятно, то был не единственный экземпляр, потому что, когда А.И. забирал эти негативы у меня, то подарил первую катушку, содержавшую первые сто страниц первого варианта, который, к слову сказать, хотя и не был опубликован, нравился мне больше, чем последующий, известный всем. Эту катушку я хранила очень долго — и в старом доме, и на новой квартире, когда это стало уже действительно опасно, — и уничтожила ее лишь после того, как однажды ночью, слушая какую-то западную станцию, услышала знакомый голос Солженицына. Он обращался ко всем, у кого могли быть копии и материалы по «ГУЛАГу», с просьбой их уничтожить и не подвергать себя риску — с настоятельной просьбой автора и подлинного владельца этих материалов, потрясенного трагической и не до конца раскрытой судьбой очень преданной ему машинистки, которая, вопреки поставленному им условию, хранила у себя копию его работы, была выслежена органами КГБ, арестована и доведена ими до самоубийства...

Здесь я снова хочу вернуться к Солженицыну, как к человеку, обладавшему своими странностями.

Как всякий творческий человек, всецело поглощенный своим делом, А.И. бывал труден в общении. Например, Мария Константиновна предупреждала нас: «Если не хотите с ним рассориться — не говорите о религии». И мы никогда не касались этого вопроса. Он был верующим человеком, но — на свой лад. Можно сказать, что у него был «свой Боге. Действительно близких людей, «домашних», которых он «терпел» у себя в доме, было очень мало. Очень показательно, что когда ему исполнилось пятьдесят лет, когда шли бесконечные поздравительные телеграммы, или когда ему присудили Нобелевскую премию и опять шел поток телеграмм, за праздничным столом собралось всего пять-шесть человек, и, что характерно, это были одни женщины, мужчин в его доме мы почти никогда не встречали. Из рязанцев наиболее близки к ним были еще Радугины, старая рязанская семья, несколько поколений которой были юристами.

В то же время, будучи резок, часто невежлив, молчалив и просто нелюдим, А.И. мог быть человеком очень заботливым и внимательным.

Помню случай, когда я несколько дней пролежала с гипертонией. Но едва я слегла, как появилась Наталья Алексеевна. Так часто бывало: подъезжая на машине, они обычно не останавливались возле нашего дома, а ставили ее на ближайшем углу возле продовольственного магазина, причем А.И., как правило, оставался за рулем, посылая к нам жену. В тот раз, кроме привета от него и вопроса о состоянии здоровья, она принесла мне только что законченный и перепечатанный роман «В круге первом».