Воспоминания анархистки - 141

Эту историю я рассказываю, чтобы стало понятно, как я оказалась «нелегальным секретарем» Солженицына. В дальнейшем, по его просьбе мне приходилось не только просматривать множество материалов, но очень многое еще и перепечатывать. Мы с Татьяной печатали довольно быстро, и в конце концов у нас накопилась огромная «самиздатовская библиотека», которую после отъезда А.И. и наступления более суровых времен — а вместе с тем и при переезде на новую квартиру — пришлось сжечь. Но до этого было еще далеко. И вот однажды, когда мы с Марией Константиновной сидели, как обычно, в их кухне-столовой и о чем-то просто болтали, как это бывает, к нам вышел А.И., вынес несколько отпечатанных листов и спросил меня, не соглашусь ли я взять их к себе на время? Конечно, я согласилась.

Дело в том, что как-то раньше я сказала ему, что если надо что-то спрятать, то лучше всего это сделать у нас в доме. В нашей стране и при наших властях прятать приходится всегда, точно так же, как нельзя у нас говорить человеку всё, потому что неизвестно, что с этим человеком будет и в какой ситуации он окажется. Вот почему ни я, ни Татьяна с Ириной никогда не расспрашивали А.И. о его работе и о том, чем он занимается. Если он нам что-то давал читать — мы были благодарны, и всё. Правда, от нашего бывшего дома к тому времени в нашем владении оставалась всего одна треть, остальное пришлось продать, но у нас осталось пять сараев, подвал, чердак, сеновал, огромнейший сад... И когда он спросил, не опасно ли это, я ответила, что спрячу так, что никто никогда не найдет.

Так он мне стал давать листы «ГУЛАГа». В Рязани ему было неудобно жить. И не только из-за посетителей. Он считал (и не без оснований), что за ним следят, у него уже давно были нелады с женой, и Мария Константиновна как-то сказала мне, что они обязательно разойдутся — уж очень разные люди он и Наталья Алексеевна, все время у них ссоры. Сначала они на лето снимали дом в Солотче, а потом на осень и зиму он снял тот, в котором я оказалась в 1979 году, — в Давыдове. К тому времени Солженицын уже заканчивал первый вариант «ГУЛАГа» и жил в этом доме один, если не считать хозяйки: хотя все ее звали Галиной, настоящее ее имя было Агафья. Начиналась осень, дожди, хранить написанное в Давыдове стало негде, и А.И. стал привозить готовые страницы к нам. Точно помню, что произошло это уже после пражских событий.

Когда Солженицын приезжал в Рязань из Давыдова, у него был вид старого колхозника из глухой деревни: куртка-стеганка, шапка с ушами, и весь он выглядел каким-то усталым и измученным... Он шел от торгового городка, где останавливаются все автобусы, к нам. Придет, сядет за стол, я принесу ему спрятанное и уйду, чтобы не мешать. Часа через два-три всё это он складывал вместе, отдавал мне и почти сразу же уезжал назад — работать, не всегда даже заходя домой.