Воспоминания анархистки - 102

Наш переезд в новый полиграфкомбинат совпал со временем, когда Сталин издал свой страшный указ об уголовной ответственности за опоздание на работу, грозивший виноватым лагерями (т.е. каторжными работами) на срок до 5 лет.[1] У нас в комбинате работа еще не была налажена, только что привезенные из Германии машины еще не были установлены, многие цеха не готовы, так что делать нам на работе было нечего, и все равно мы должны были являться туда вовремя, потому что за это, а не за что другое, нам платили зарплату. И вот мы приходили, рассаживались у себя в цехе на полу под батареями и рассуждали: почему же мы не можем опоздать, если нам все равно нечего делать? Что за дурацкое постановление? Мы были настолько легкомысленны, что поначалу не восприняли этот указ серьезно, вероятно, как и многие другие. Только позднее работающий москвич в полной мере ощутил не только свое бесправие, но и нависшую над ним опасность.

В Москве опоздать на работу было очень легко. Транспорт не мог вместить всех в час «пика», и, в первую очередь, от этого страдали люди, жившие за городом. Первая электричка в сторону Москвы появлялась на станции Лось в шесть часов утра, и надо было поспеть на нее, потому что следующие приходили с набитыми до отказа вагонами и площадками. Люди гроздьями висели на внешних поручнях, и бывали случаи, когда те отрывались на ходу, а люди летели под колеса и под откос... В самом городе на всех остановках трамваев и троллейбусов, на станциях только что открывшегося метрополитена царила несусветная давка. Чем ближе двигалась стрелка к восьми часам, тем больше толпа превращалась в дикарей, и здесь разыгрывались подлинные трагедии.

Я всегда принадлежала к типу людей аккуратных и не любила опаздывать. Поэтому такие, как я, утром выезжали с первым транспортом, не доезжали две-три остановки и далее шли, не торопясь, изображая гуляющих. Так однажды я сошла с трамвая возле Ржевского (теперь — Рижского) вокзала. Давка на остановке здесь была особенно страшной: только что пришел загородный поезд, люди метались между трамваями, автобусами, троллейбусами, те шли уже переполненные, и вот какой-то несчастный, как видно потеряв все надежды уехать, бросился под идущий трамвай — он опоздал уже настолько, что дальше некуда было торопиться, и он предпочел смерть... Бывали такие случаи и в метро.

Случалось и так: если человек, посмотрев на часы, видел, что опаздывает, он соскакивал на ходу из трамвая или автобуса в надежде получить вывих, сильный ушиб или перелом, которыми мог оправдать свое опоздание. Но каждая такая травма тщательно расследовалась, и беда несчастному, если он не мог доказать ее непреднамеренность...

Каждое утро превращалось в кошмар и у нас на работе. Мы не могли к ней приступить, пока все не соберутся в цехе. Но кто-то всегда опаздывает. Время приближается к восьми часам, остается десять, восемь, шесть минут... Все сидят, напряженно смотря то на дверь, то на часы. Без пяти минут восемь из своего кабинета выходит начальник цеха, останавливается у двери и тоже смотрит на часы. Это — второй контроль, первый далеко внизу, где стоят автоматы, в которые мы при входе опускаем свои карточки. Наконец, в последние минуты дверь распахивается и с глупо-блаженной улыбкой влетает опоздавший, на которого все мы набрасываемся с неподдельной яростью: «Проспал? Не мог раньше выехать?..» Так повторялось изо дня в день. Вечерняя смена была легче, потому что ничто не мешало выйти из дома пораньше...