Воспоминания анархистки - 81

Мои отношения с «ссылкой» не складывались. Уже в первые дни я поняла, что чимкентская ссылка не хочет иметь дело с ослушницей, самостоятельно принимающей решения и не выказывающей послушания перед фракциями. К тому же, вскоре после своего приезда в Чимкент, я получила письмо от Бориса Воронова, содержащее описание северных красот и Соловков — вполне в его духе. Меня не удивило, что он узнал мой адрес. Он знал наш рязанский адрес, а то, что он узнал мой еще до того, как я попала в Чимкент, только подтверждало, что об этом его известила Андреева, которая, как я считаю, и пыталась разработать все это провокационное дело.

Тогда, в Верхнеуральском политизоляторе, узнав, что Борису дали десять лет Соловков, я была в отчаянии, что, поверив Дерибасу, оговорила невинного человека. Но потом, разобравшись, пришла к выводу, что никакой ошибки не было, и Дерибас мне не лгал. В самом деле, никто просто так не пересматривает дела политических, не переводит человека, не имеющего никакого конкретного обвинения, из политизолятора в Соловки, прибавляя ему срок... Стало быть, это очередная провокация, только направленная уже не против меня, а против кого-то другого.

Я ответила Борису в тон, написав о красотах Чимкента и своей новой жизни. У меня не было к нему никаких претензий, я помнила о тех счастливых минутах, которые пережила в Верхнеуральском политизоляторе рядом с ним, и мне даже захотелось попытаться вырвать его у «них»... Конечно, это была совершенно абсурдная мысль, но я убедила себя, что моя помощь нужна Борису. А вдруг?

Конечно, все это только обострило мои отношения с чимкентской «ссылкой», которая была извещена о моей истории, о подозрениях на наш с Татьяной счет, что мы подыгрываем ОГПУ, о получении мной писем от Бориса уже после того, как я объявила о его провокационной работе. Как и в тюрьме, так и в ссылке отношения с людьми, бывшими единомышленниками (впрочем, у нас с Татьяной таковых не было, и ни она, ни я не считали себя связанными с какой-либо анархической организацией: убеждения — дело совсем иное), часто обостряются до нетерпимости. Если люди не работают, им нечем занять себя, тогда они принимаются за своих ближних, часто ломая им жизнь.