Воспоминания анархистки - 79

В Чимкенте я впервые встретилась с экзотикой Востока. Климат здесь был сухим и здоровым, но степь за лето выгорала, и лёссовая пыль покрывала улицы таким толстым слоем, что с непривычки, прежде чем рискнуть перейти дорогу, я поначалу останавливалась на краю тротуара.

По улицам медленно катились арбы на высоких колесах, мерно шагали верблюды, понуро семенили маленькие серые ослики, на которых восседали тучные казахи. Можно было видеть, как на одной лошадке едет целое семейство — глава семьи, жена, а сзади, почти на хвосте - ребенок. Часто приходилось встречать торжественный выезд на соколиную охоту, картина которого переносила меня сразу во времена допетровской Руси: нарядные, на роскошных конях выезжали из переулков узбеки, у которых на согнутых руках неподвижно сидели соколы в специальных колпачках, закрывавших им головы... Узбеки жили в самой старой части города и считали себя его коренными жителями. Их кварталы были построены в лучших восточных традициях, дома и дворики закрыты глухими стенами от посторонних глаз, а узбечки, когда я приехала, ходили еще в паранджах с чачванами — сетками, сплетенными из черного волоса конских хвостов, которые передавались по наследству и были очень неудобны. Как-то я попробовала надеть такой чачван. Окружающий мир за ним был смутен, к тому же сетка неприятно пахла.

Года через полтора после нашего приезда вышел указ, запрещающий носить паранджу и чачван и дававший право каждой женщине на улице сорвать паранджу со встречной узбечки. Ни об одном подобном случае в Чимкенте я не слышала— люди еще не потеряли остатков разума, но в ответ на указ большинство узбеков запретило женам и дочерям выходить на улицу. Но кто хочет жить под паранджой? Начались кровавые эксцессы в семьях, в амбулатории и больнице я услышала об убийствах и видела раненых узбечек. Наконец, все кончилось, и узбечки, к их несказанному удовольствию, вышли на улицы без паранджи.

У казахов женщины паранджу не носили и были гораздо самостоятельнее, чем их узбекские сестры. В самом городе казахского населения было немного, оно ютилось на окраинных улицах и жило в степи, где все кишлаки были казахскими.