20.11.1926 Верхнеуральск, Челябинская, Россия
Уже тогда на этапе, приглядываясь к людям, я стала замечать, что принадлежность к той или иной партии соответствует психологическому складу человека. У сионистов, как вообще у евреев, очень четко проявлялась полярность характеров: мягкость, всепрощение, бесконечная доброта, и в то же время, — резкость, грубость, жестокость, фанатизм. Христы и антихристы.
Меньшевики, как правило, отличались взвешенностью своих суждений, готовностью к компромиссу, уступкам, понимая марксизм совсем иначе, чем коммунисты, и в жизни, как правило, они были порядочными людьми. Правых эсеров я почти не встречала, но вся их история свидетельствует, что мы много потеряли, лишившись этой партии. Знаю, что когда шел процесс правых эсеров, они были единственными, кто буквально перевернул всю Лубянку. Они хорошо держались, отстаивали свои права и свое достоинство, заставили чекистов себя уважать, а после их процесса на Лубянке, как я уже говорила, пришлось заменить обычные паровые батареи на амосовское отопление, потому что все камеры перестукивались. Наоборот, левые эсеры были очень похожи на коммунистов-троцкистов: смелые, но такие же жестокие, они участвовали в Октябрьском перевороте, раскололи свою партию (как большевики), вошли в коммунистическое правительство, работали в ЧК — ну, и получили по заслугам...
Верхнеуральский политизолятор — огромное здание, одиноко стоящее на берегу Урала в трех километрах от города Верхнеуральска. Днем он производил внушительное впечатление своей массивностью, а ночью — будучи залит ослепительным электрическим светом среди безмолвия степного мрака. Строить его начали во время Первой мировой войны как военно-каторжную тюрьму, однако закончить не успели, и достраивали его уже большевики для своих политических противников.
Здание было поделено на отдельные секторы, длинные коридоры перерезаны железными дверями, через широкий коридор нельзя было перестукиваться. Разными были и камеры — на четыре, три, на двух человек. Под нашей камерой в западном секторе находилась «генеральская одиночка» из двух комнат... Самыми плохими были восточные одиночки: там была система галерей, камеры маленькие, окна под потолком, а весь сектор был изолирован от других. Архитектор, который проектировал и строил изолятор, предусмотрел все возможности, чтобы разъединить людей.
И все же изолятор жил единой жизнью. Почтовая связь с восточными одиночками осуществлялась с помощью тряпичных мячей, которыми мы играли на прогулках и перебрасывали с записками через высокие стены, отделяющие прогулочные дворики. Их прогулочный двор выходил на север и был отделен стеной от прогулочного двора северных камер. В северном секторе находились самые большие камеры — общие, с маленькими окнами. За другой стеной находился прогулочный двор западного сектора, а его окна, в свою очередь, смотрели на маленький дворик, через который выходили на прогулку «запад» и «юг». По этому же дворику в банные дни все проходили мыться, и мы, «запад», должны были их встречать, стоя у своих окон. Окна в западных камерах были огромными, а сами камеры большими, рассчитанные главным образом на больных. У «юга» же было два двора, и из своих окон они видели всех, кто приезжал в политизолятор.
Река протекала у самых стен и во время разлива часто заливала западный прогулочный двор. За нею расстилалась бескрайняя душистая степь, над которой в небе парили орлы...
04.11.2019 в 11:29
|