Вторая реплика.
В августе этого года я провел десять дней на юге Франции. Ужиная вечером в саду, внезапно осознал — не слышу звона цикад. Спросил. Ответили, что в этом году цикады исчезли. У меня упало сердце.
Крымскими жаркими ночами я гулял со своей будущей женой по темным аллеям Воронцовского парка, по нижней дороге из Алупки в Мисхор, сидел на высоком берегу черного, как небо над нами, моря. Внизу в камнях фосфоресцировала волна. Воздух был напоен дурманящим запахом разогретого за день самшита и лавра. И весь мир оглашался страстным звоном цикад.
Исчезли цикады! Ведь это, поймите, еще один знак близкой катастрофы.
То, что современная культура, к примеру, театр, стала жертвой засилия штампов, не несет ли в себе тот же признак планетарной культурной деградации? Штампы кочуют, как зыбучие пески, из спектакля в спектакль, независимо от географии. Режиссеры часто используют свои отработанные приемы подобно еврейскому портному из песенки, который кроит новый лапсердак из обрезков одежд, некогда им сшитых. Грустно это.
Кроме того. Театр нынче как бы в авангарде борьбы с «фиговым листом», который давно у людей сентиментальных хранится усохшей мертвой закладкой в толстых книгах. Впрочем, кого может всерьез волновать судьба фигового листа. Все гораздо проще. Проснулась дремавшая в теле культуры бацилла, давно и хорошо известная психологам, — врожденного влечения человека к эксгибиционизму, к сексуальной и эротической слюнявости. Обескураживает, что дефицит иммунитета от этой слабости не только у коммерческих театров, но и у театров с репутацией. Разница лишь в том, что первые не скрывают кассового интереса, вторые — заворачивают эту же штучку в кокон интеллектуально-философской словоблуди. А по существу интерес тот же.
Поводом для обнажения на сцене, массового в том числе (еще не совокупляясь, как в дионисийских оргиях-мистериях), может служить любая формальность: ночной телефонный разговор любовников — ах, ночной! И появляются на авансцене в чем мать родила он и она, янь и инь с телефонными трубками в руках, стращая зрителя гениталиями, при этом намекая как бы на расширение границ свободы в искусстве, на призыв, видите ли, к чистой природе до библейского грехопадения. Это сегодня, когда черная порнуха доступна первоклашкам, похвально владеющим современными информационными техниками. Уныло, господа. Высокопарный вздор. Все куда проще.
Иной имел мою Аглаю
За свой мундир и черный ус,
Другой за деньги — понимаю,
Другой за то, что был француз,
Клеон — умом ее стращая.
Дамис — за то, что нежно пел.
Скажи теперь, мой друг Аглая,
За что твой муж тебя имел?
Свободное копирование
