Воспоминания Елены Робинсон - 41

Я начала брать уроки у Елены Васильевны. Когда я впервые увидела её – мне стало горько на душе, сердце заныло. Это была маленькая высохшая старушка с белыми, как снег волосами. Ей было далеко за 70, она перенесла блокаду, дежурила на крышах, тушила фугаски, снаряды, получила тяжёлое ранение, в результате которого потеряла способность ходить. Ноги высохли, висели как плети – она с трудом приподнимала костыли и таким образом как-то передвигалась. Но, несмотря на это, она не потеряла способность улыбаться ребёнку, видеть в маме милосердную душу, писать стихи, восхваляя радость бытия и многое другое.

Елена Васильевна очень скоро поняла, что я витаю в облаках, но обладаю образным мышлением, и яркие краски могут захватить моё воображение, таким образом отвлечь от посторонних дум и эмпирей. Несмотря на глубокую старость и инвалидность, Елена Васильевна говорила чётко и одновременно слова и выражения выделяла на бумаге разноцветными карандашами. Часто их помещала в какие-то цветные домики или весёлые рамки. Изучая корпус человека, получалась целая история, почти физиология в цвете. А уж одежде народов мира посвящались целые этнографические картины. Так постепенно благодаря умелому подходу, старушка сумела разбудить мое образное мышление, интерес и любовь к французскому языку, а поэтому мне было легко учиться в школе. Уроки Елены Васильевны пробуждали меня, угнетённые в школе нервные центры получали некоторое исцеление. Таким образом, в четвертом классе я с радостью училась языку у Веры Ивановны. Она меня часто хвалила, ободряя и тем самым приручая, как дикарку к ответам у доски, чтению вслух текстов, разыгрыванию в лицах пьес Мольера и других французских классиков.

Вот уже третий год мы жили в мире и радости этой не было конца. Имя Сталина, как организатора и вдохновителя наших побед, не сходило с газетных полос. Как-то мы с мамой пришли к Елене Васильевне – она протянула маме листок, на котором были нарисованы красные розы, а под ними сочинение Елены Васильевны – «поэма о Сталине…» Елена Васильевна очень тепло относилась ко мне и к маме. Особенно ей нравилась мама. Прозорливый человек, идущий по краю бездны, она видела маму насквозь не только со стороны её красивой внешности, она улавливала в ней Божью искру, милосердную душу.

В ее комнате были портреты великого хирурга и его внука Николая Ивановича, названного в честь великого деда Николаем – Николай Васильевич Пирогов, – видного художника и иллюстратора, родного брата Елены Васильевны.

Комнаты была густо завешана картинами небольшого формата и отдельными набросками с изображением лошадей в разных позах, с различным выражением морды и даже иллюстрации «Тройки» к «Мёртвым душам» Гоголя. Елена Васильевна рассказывала, что у брата жизнь без лошадей не существовала, это была его страсть. В советское время его картины хранились в запасниках Русского музея. А в посмертном некрологе Академии художеств он был трогательно изображен в обнимку с лошадью.