Из дневников - 48

<29 ноября 1866 г.>

Сегодня я похоронил Конона Дорофеича. За 10 коп. доехал до больницы. Дарья Ивановна плачет. Он лежит в общем месте. В часовню, как я понял, его потому не поместили, что она и не просила и не подарила сторожей (везде впрочем нужна протекция); он еще вчера был одет. Мне это обидно. Впрочем, в часовне, устроенной по католически, три места, а всего лежало два, впрочем в гробах. А Конон Дорофеич почему-то до нашего прихода не был положен в гроб (сторож говорил, что нельзя, но... сторожу хотелось взять, ведь не солоно же он хлебает, находясь при несчастных червяках, т. е. рабочих; сторож -- тоже рабочий).

Впрочем, мы -- я и Дарья Ивановна -- возились недолго: Конон Дорофеич был одет еще вчера; надели на него крестик медный, покрыли миткалем, наняли извозчика до Митрофания за 50 коп. и отправились. За дозволение хоронить у Митрофания с нас взяли сторожа 15 коп. (Говорят, нужно дать дьякону за бумаги -- басни).

Извощик, или лошадь его, бежит скоро, так что я, выпивши за упокой Дорофеича недалеко от мосту, что напротив Варшавской ж. д., целые четверть часа бежал до гроба Конона Дорофеича.

Кроме Дарьи Ивановны и меня никого не было. Мы шли по такому месту, где нет чванливых людей: кто идет, едет, стоит -- шапки, фуражки снимает и крестится.

На кладбище беспорядок. Мастеровые, хоронящие детей, подмастерья -- вопиют; жены не знают, куда деваться; некоторые ищут конторщика, но не находят. Это важный господин с усами, рука дрожит. С тех, которые отдают покойников в общий разряд и дают священнику по своему желанию, он тех просит расписаться в книге. Но странно... (это факт, а не досада или скупость) он с меня потребовал за могилу (6-й разряд -- мне говорили, что теперь разрядов нет) -- 1 руб. 50 коп.

-- Сколько священнику? -- спросил конторщик.

-- Рубль,-- бухнул я и глупо сделал... и обратился к другому человеку, как фабричный прикащик (ну уж, и прикащик!)

Нечего и говорить о том, что 6-й разряд далеко.

Кончилась обедня. Вышел дьякон и начал свое дело. Священник (он в камилавке) считает в алтаре деньги, разговаривает с священниками и дьяконами и отвечает те тексты, которые ему нужно говорить- Ему уже примелькались покойники,-- это я знаю по себе, когда я был в монастыре,-- но вот Дарья Ивановна обижается... Ну как ее урезонишь?..

Ради, кажется, приличия вышел толстый поп на известное место.

Дарья Ивановна обижается: "У нас в деревне поп, хотя и много покойников, прочитывает подорожную и сунет сам ему в руки..."

А здесь она сама вложила ему.

Нищих пропасть.

Кто-то хоронит ребенка (вероятно до одного года); гроб изукрашен. Могила вырыта на 1 аршин, а могильщика нет. Отец боится поставить гроб на снег: замочит, или, по его понятию, наружность гроба испортится.

Дарья Ивановна говорит, что будь у нее сын, она бы имела часть в доме и в хозяйстве, а так как у нее две дочери, то ее прогонят из дому и не дадут ни огорода, ни коровы, ни куриц,-- обстоятельства, сложившиеся по основам крепостного права и местных обычаев.

29 ноября 1866 г.