Путевой дневник 1906 года - 34

 22 августа. Сегодня мы пошли на перевал, который оказался в двух верстах от зверовой фанзы -- нашей временной резиденции. Перевал представляет из себя низкую котловину, покрытую сухостоем, буреломом. Пихта, ель и кедр. Серые однообразные прямые стволы этих деревьев имеют какой-то удивительно унылый, печальный, грустный вид. Хочется поскорее уйти из этого места. Высота перевала, определенная при помощи гипсометров, дала следующие цифры. Температура кипения воды -- 97,4°, температура воздуха -- 14,5°. Вычисления отложены мною до более удобного времени. За перевалом вода течет уже к западу. Р. Дананца впадает в Ното. Здесь Сихотэ-Алинь делает излом и поворачивает на север. Рядом с перевалом с правой его стороны, как бы горный кряж, недовольный образовавшимся случайным таким понижением, создал громаднейшую гору, которую гольды и орочоны называют Тудинза. Я решил подняться на нее, чтобы осмотреть весь видимый Сихотэ-Алинь. Подъем был чрезвычайно длинен, крут и труден. Целый день мы употребили исключительно на подъем и спуск с этой горы. Гора эта в данном районе, входя в звенья Сихотэ-Алиня, является бесспорно самой высшей точкой этой местности. Измерения гипсометров определили следующие данные, температура кипения воды -- 96,1°, температура воздуха -- 12,5°. Поднявшись на самую вершину, я увидел громадную площадь гор, которые, будучи значительно ниже этой горы, сливались в одну сплошную массу мелких складок. Я видел реки, текущие на запад. Сихотэ-Алинь также не особенно выделялся из общей цепи гор. Наблюдениям мешали деревья, растущие на вершине горы, а также и холодный ветер, который пронизывал насквозь наши потные рубашки и заставлял торопиться с работами. Нигде не было видно чистого места. Все горы, острые сопки, высокие горы, низкие, широкие, узкие долины, извивающиеся во все стороны и в разных направлениях, сплошь покрытые лесом. Тайга, тайга, тайга.

 Глядя на эту сплошную необозримую массу лесов, теряющуюся вместе с горами на горизонте, положительно становится жутко при мысли быть одиноко затерянным в этой дикой пустыне. Спуск был не менее труден. Нога скользила, иной раз думаешь задержаться за ствол или высокий пень, но при малейшем к нему прикосновении [он] падает, рушится, увлекая за собою неосторожного путешественника. Невольно поражает наблюдателя обилие мхов по западную сторону Сихотэ-Алиня. Там царство пихтача, кедрача, ели и мхов, болот и гнуса. Нога тонет в густом сплошном зеленом ковре мхов. Тропа ужасно грязная, вязкая, болотная. Перепутанные корни деревьев образовали над ней глубокие дыры. Надо очень осторожно ставить ступню прежде, чем опереться ногой о землю. Здесь надо все внимание сосредоточить под ноги.

 На восточной стороне Сихотэ-Алиня болот меньше, и они другого характера. Нет этих сплошных мхов. Вас с первого взгляда поражает разница растительности. Это особенно резко бросается и глаза именно здесь, на Вангоу и Дананца, Тадушу и Ното. Ничего нет грустнее, печальнее, неуютнее, пустыннее и страшнее северных хвойных болотно-мшистых лесов пихтача. Тихо, пустынно, только в ветреную погоду лес со свистом шумит вверху над головой. Изредка попадаются там только белки. Следы есть, но старые, кабанов и изюбров. Теперь зверь больше держится на восточных склонах Сихотэ-Алиня. Перевалив через хребет обратно, сразу встречаешь рябчиков в большом количестве. Они не напуганы и не очень боятся охотника. Возвращаясь обратно, мы немного поблуждали, пока не нашли перевала, и только перед самым солнечным закатом еле вернулись в фанзу, значительно уставшие, озябшие и голодные. Убитые рябчики, накрошенные и сваренные вместе с галушками, ложки две масла, суп из кабанины доставили нам отличный обед из двух блюд.

 Пока все это приготовлялось, я закончил начисто съемки за день. Заполнил графы дневника и рабочей тетради. Две кружки чая с лимонной кислотой завершили нашу трапезу, и часов в 9 вечера мы улеглись спать, слушая сказки гольда Дерсу Узала.