Тревожные дни

   Близ корчмы водят ухом

   И внимают всем слухам:

   «Не ведутся ль там грешные речи?»

   А. К. Толстой

   В один из напряженных дней, когда я оставался в качестве единственного медработника в лагпункте и мне приходилось разрываться между стационаром и амбулаторией, приготовив лекарства, поздно ночью я собрался, наконец, лечь спать. В это время зашел надзиратель и вызвал меня на вахту к телефону. Звонил Пастернак:

   - На Перевалке два вольнонаемных подрались, видимо, в состоянии алкогольного опьянения. Один из них - Ларионов - ранен. Сходи сейчас же и окажи необходимую помощь, а затем позвони мне.

   Неимоверно уставший, я побрел на Перевалку, до которой было километра три. По дороге я немного взбодрился, но в поселке сонливость снова овладела мной. Нашел раненного в общежитии, пьяного и в сильном возбуждении. Между двумя ребрами у него была неглубокая ножевая рана. Обработав ее и не найдя ничего серьезного, я из диспетчерской позвонил Пастернаку. На следующий день Пастернак снова вызвал меня к телефону и спросил:

   - От чего Ларионов умер?

   - Как, умер?

   - Утром, когда Нинель Аркадьевна собиралась ехать на Перевалку посмотреть больного, мне позвонили, что он умер.

   Труп для вскрытия отправили в морг Нексиканской больницы. Оказалось, что удар ножа попал в ребро, в результате чего раненный получил косой перелом его. Острый конец сломанного ребра повредил артерию и вызвал сильное внутреннее кровотечение. При осмотре его мной, кожа на его груди сместилась, и я решил, что у Ларионова лишь небольшая ножевая ранка между двумя ребрами; перелома я не заметил. Из-за алкогольного опьянения пострадавшего и своей усталости я неправильно оценил и общее состояние больного.

   Через два дня в стационар привезли вольнонаемного взрывника, упавшего в десятиметровый шурф. У него был разрыв мочевого пузыря с сильным внутренним кровотечением, в чем я убедился, вставив в мочевой пузырь через половой член катетер. Требовалась срочная операция, но в условиях нашей больницы выполнить ее было невозможно, тем более что на прииске не было хирурга. Санитарных машин тоже не было. Отправить зимой больного с сильным кровотечением на грузовике по разбитым колымским дорогам в Сусуман или Нексикан, за сорок-шестьдесят километров от прииска, означало не довести его живым до больницы. Всю ночь больной бредил:

   - Не бросайте бадью! Остановите ее!

   К утру он скончался.

   На шурфовке работали бесконвойные заключенные: бурили ломами в мерзлой породе шпуры, а после взрыва грунт в бадье вытаскивали с помощью ручной лебедки на поверхность. Чем меньше глубина шпура, тем меньший выход породы и больший расход взрывчатки. Поэтому вольнонаемные взрывники заставляли добуривать шпуры, глубина которых была меньше полуметра, отказываясь их взрывать. Это вызывало конфликты между взрывником и шурфовщиками, которые иногда заканчивались трагически. Опустив взрывника в бадье в шурф, шурфовщики грозились не вытащить его на поверхность, пока тот не зарядит шпуры. Могли и отпустить рукоятки подъемного барабана воротка при спуске или подъеме взрывника на поверхность. Жизнь его всецело зависела от часто агрессивно настроенных шурфовщиков.

   В помощь дневному санитару Син Си-По я взял из выздоравливающих больных Селезнева. Убирая в процедурной, санитары стали после работы закладывать тряпки для вытирания пыли и влажной уборки помещений в ту самую щель в потолке, в которой Щеснюк оставил вырезанные им клише печати и удостоверения, аккуратно завернутые в кусок ткани. Однажды, вытаскивая тряпки, один из санитаров зацепил сверток с печатями, и тот выпал из тайника. Развернув его, Селезнев и Син Си-По побежали рассматривать свою находку в соседнюю палату, где спали санитары, спрятали ее под матрацем и стали обдумывать, как им лучше ею воспользоваться. В это время в палате находился Натров. Работая дневальным у Зельманова, он числился санитаром больницы и приходил туда получить свою пайку хлеба, послушать и передать Зельманову новости. Вскоре после того, как ушел Натров, в больницу зашел Валентин Соломонович и направился сразу в палату, где находились Селезнев и Син Си-По.

   - Что вы нашли? - обратился Зельманов к ним.

   - Ничего не находили, - ответил Селезнев.

   - Давай сейчас же! - и наотмашь ударил Селезнева по лицу.

   Селезнев передал ему свою находку, и Зельманов ушел. На следующий день Валентин Соломонович распорядился выписать из больницы Селезнева, а через два дня в стационаре появился начальник ОЛПа. Вместе с начальниками режима и лагпункта и дежурным надзирателем они обошли все палаты, процедурную, кабинет врача, в котором я в то время жил, подсобные помещения больницы и сделали тщательный обыск в них, но так ничего и не нашли. Начальник лагеря приказал произвести ремонт потолка в процедурной и заделать щель.