Почти все новоиспеченные фельдшера, окончившие недавно курсы, остались работать в больнице. Я зашел в отделение, где работал Саша Лабутов, и попросил у него почитать конспекты курсов. Ему они уже не были нужны, и он отдал их мне. В это время в процедурную зашел с какой-то просьбой больной. Саша, грубо перебив его, выгнал из комнаты. Я удивился его обращению с больными.
- У меня военная дисциплина! Во всем должен быть порядок, - объяснил он. - Больные должны лежать в палатах, а не шляться по коридорам и процедурным.
Теперь, вечером после поверки, я читал в бараке лекции наших врачей, прочитанные ими курсантам. За небольшим столом при свете тусклой, мигающей в такт нагрузки на пилораме циркулярной пилы, электрической лампы обитатели барака перед отбоем играли в карты, шашки или домино. За столом места для меня не хватало, и я, прислонившись к столбу, подпиравшему потолок барака, ловил свет лампы и стоя читал Сашины конспекты.
Как-то вечером, когда я вышел из отделения, направляясь перед поверкой в свой барак, ко мне подошел надзиратель и, узнав мою фамилию и место работы, сказал:
- Отведешь этих двух баб на вахту!
Недалеко от него стояли две женщины, в чем-то провинившиеся. Состав заключенных в больнице менялся быстрее, чем в других лагерях. Многие заключенные, находясь на рабочих местах, не проходили систематически поверок и надзиратели не всех их знали в лицо. Я «повел» женщин на вахту, но, как только надзиратель скрылся из виду, женщины, пошептавшись, бросились в разные стороны. Я не стал их догонять, и пошел в свой барак. На следующий день староста вызвал меня на вахту.
- За невыполнение распоряжения надзирателя посидишь в карцере! Ну а пока можешь идти, - сказал дежурный вахтер.
В этом году Магаданское начальство решило перевести больницу поближе к приискам, на левый берег Колымы - в поселок Дебин, расположенный на 500-ом километре Колымской трассы. Там, у Колымского моста, находилось большое трехэтажное здание Колымполка. Оно было очень заметным со всех сторон, и полк решили передислоцировать, а здание отдать Центральной больнице УСВИТЛа. Доктор Доктор вместе с прорабом по строительству поехал принимать здание, решать вопросы ремонта и переоборудования помещений для нужд больницы. Он обнаружил разоренные после ухода Колымполка комнаты, в которых частично отсутствовали двери, оконные рамы, водопроводные и отопительные трубы, радиаторы, арматура. Все отсутствующее теперь надо было выпрашивать в Колымснабе и восстанавливать собственными силами.
Обязанности начальника больницы и лагеря на 23-м километре на время отсутствия Доктора выполнял Гроссман. Постановление о моем содержании в изоляторе должен был подписать начальник лагеря или его заместитель. И на следующий день, когда я пришел на занятие к Гроссману, он сразу же обратился ко мне:
- Ты почему не выполняешь распоряжения лагерного начальства? Мне вчера принесли на подпись постановление о водворении тебя в ШИзо, и мне с трудом удалось уговорить начальника режима простить тебя, сказав, что ты близорукий. Имей в виду, что в следующий раз я не смогу тебе помочь. Распоряжения лагерного начальства и надзирателей надо выполнять неукоснительно, если не хочешь попасть в карцер или, еще хуже, загреметь на прииск. Особенно берегись каких-либо связей с женщинами. Надзиратели в этом деле имеют особый нюх и бдительно следят за нравственностью заключенных. И уж, если кто попадет к ним в лапы, из рук добычу они не выпустят.
Перед годовщиной Октябрьской революции меня застал у Якова Михайловича уполномоченный, обходивший вместе с начальником режима отделения больницы для проверки наличия в них ядовитых, наркотических, сильнодействующих веществ и спирта, которые на праздники полагалось сдавать в аптеку, хотя, конечно, никаких праздников у заключенных не было. Увидев меня, начальник режима спросил:
- А что у вас делают посторонние? К поверке все заключенные должны быть в своих бараках.
Затем, обратившись к Уманскому, спросил:
- Ядовитых веществ, спирта нет у вас?
Открыв висевший над столом шкафчик, Яков Михайлович, достал флакон со спиртом, и, указав на денатурат на дне его, сказал:
- Вот все, что у меня есть. Ни отравиться, ни напиться им нельзя.
- А зачем вам спирт? Для покойников, что ли?
- Нет. Я делаю тонкие гистологические срезы больных органов у живых и трупов вот при помощи этого прибора, - и он указал на микротом. - Затем я окрашиваю их специальными красителями и рассматриваю под микроскопом. При этом я использую спирт. Изучение срезов помогает мне правильно поставить диагноз. Вот вчера только установил рак матки у больной и, увы, вынес ей смертный приговор. Так что не только вы, но и я могу выносить смертные приговоры.
Уполномоченный криво ухмыльнулся.
Свободное копирование
