Наверное, c сожалением, - но должен признаться, что я драчуном не был. Однако в мелкие стычки случалось вступать даже с друзьями.
Я любил бывать у Вити Канторовича. И самого Витю любил. Его любили все, - хотя нередко и посмеивались между собой над его, как нам казалось, чрезмерной усидчивостью. Даже его школьное прозвище («Киса»), оставшееся на всю жизнь, отражает и наше отношение к нему, и ласковую Витину натуру Происхождение этой клички такое: кто-то, сидя рядом с Канторовичем и поддразнивая его, гладил сделанный из кошачьего меха воротничок его зимнего пальтишка: «Киса, киса, киса…» «Киса» вспыхивал и в полушутливом гневе тузил своего «обидчика». Потом всё повторялось.
Проходя вечером с Броном и Гастоном по проспекту «Правды» вдоль «Красного промышленника», всегда видели свет в окне его комнаты, горевший, как правило, до глубокой ночи, - и принимались хором скандировать: «А Витенька си-и-дит, си-и-дит, си-и-дит!,,» Но Витенька не просто «просиживал штаны» - он впитывал в свою голову те знания, которыми мы высокомерно пренебрегали, не ленился учиться и сделал из серьёзных занятий главное удовольствие своей жизни. Чуждая малейшего хвастовства воля стала естественной чертой характера этого человека. От природы, казалось бы, субтильный, он путём постоянных физических упражнений и напряжений развил своё тело, ещё до моды на «йогу» и «культуризм» научился стоять на голове, качать мышцы – словом, делать всё то, чем мне, например, систематически заниматься было просто лень.
Вот запомнившиеся мне моменты уроков математики и физики. Моё внимание совершенно истощено и рассеяно, значки радикалов мелькают в глазах и расползаются в уставшем мозгу, натыкаясь на плюсы и минусы… Беру листок – и набрасываю четверостишие:
Амфибрахии, дактили, рифмы
Зазубрить мне мешают урок.
Не идёт мне учение впрок,
И не лезут в башку логарифмы!
А вот Витеньке Канторовичу, Моне Канеру, Валерику Волоцкому, Толе Новику они не просто лезут в их замечательно восприимчивые мозги, но, кажется, даже сами впрыгивают, как галушки в рот гоголевского героя…
На уроке физики я принимаюсь с кем-то болтать, играть в «морской бой», что-то бухтеть при этом… Сидящий чуть впереди и справа Канторович, оглянувшись, смотрит на меня пристыжающе-возмущённо, пытается на расстоянии урезонить. Замолкаю, но… скучно! невыносимо скучно! Добрейший Анатолий Васильевич, придерживая рукой без кисти какой-то принесённый Ходукиным из физкабинета прибор, ставит его на стол, начинает что-то объяснять, я следом за ним механически записываю:
«Существует скорость света…»
Сознание ещё не восприняло смысл этой фразы, а во мне уже запрыгал и возликовал содержащийся в ней бесёнок хорей. Приписываю, не задумываясь, вторую строку:
«…Ну, а мне плевать на это!..»
Учитель, продолжая объяснение, называет абсолютную величину скорости света в принятых единицах – километрах в секунду:
«Триста тысяч километров…»
У меня тут же рождается строка, оценивающая в «художественной форме» данное сообщение:
«Побыстрей любого ветра!»
Спрашивается: ну что нас с Витей, таких разных, могло связывать? Но ведь было же что-то…
(Читатель, возможно, вообще поставит мне в вину такое обилие друзей и приятелей, притом столь разных по развитию, личностным качествам, интересам, и может даже решить, что я не слишком разборчив в отношениях с людьми… Сам я так не считаю, но что да, то да: в дружбе довольно всеяден. Ощущаю это не как недостаток, а как большую жизненную удачу. И если ко мне льнут люди очень разные (некоторые из них друг друга терпеть не могут!), значит, скажу не скромничая, мне повезло. Трудно представить, нашлось бы что-то общее у Вити Канторовича, одного из самых интеллектуальных и тонких моих друзей, с Колей Халиным – рабочим парнем, бывшим хулиганом, с которым я приятельствовал в период работы на заводе им. Малышева. Или у Юры Куюкова - с моим однополчанином и его тёзкой Юрой Весниным, который лет через двадцать после нашей совместной службы на Дальнем Востоке пролётом из Советской Гавани на кавказский курорт заехал ко мне на три дня погостить.
Гастон и Толя Новик, при внешнем своём сходстве (однажды мама Игоря, встретив Толю на улице, приняла его за своего сына!), друг друга не выносили – и оба поврозь задавали мне друг о друге один и тот же вопрос: «Ну, что ты в нём нашёл?»
Нет, всеядность в выборе друзей не вредит ни мне, ни им. Правда, в отдельных случаях приводила к недоразумениям и даже ссорам, но об этом позже)
Свободное копирование
