Одним из мест общения с девочками стал школьный драмкружок. У меня с довоенных пор сохранилась большая тяга к лицедейству. В драмкружке ставили коронную пьесу всех школьных сцен того времени – «Юность отцов» Бориса Горбатова. В ней два хронологических пласта: завязка происходит в годы гражданской войны, а основное действие – уже во время войны Отечественной. Но ряд персонажей – одни и те же… По этому сюжету отснят, между прочим, фильм «Это было в Донбассе», массовки которого на моих глазах снимались в 1944 в городе Сталино (Донецке). При мне на одной из главных улиц было отснято несколько дублей такого эпизода: эсэсовцы с овчарками ведут большую толпу советских военнопленных, а женщины и старушки пытаются передать измученным воинам хлеб, другие продукты, курево…Эти добрые души (конечно, статисты) снуют между пленными и уличной толпой, которую никак не готовили специально, потому что её «роль» вполне была посильна для толпы зевак, присутствовавших на съёмке: дело ведь происходило в 1944 году, все были в такой же одежде, как и год назад – при немцах! Я очень старался, будучи в этой толпе, попасть в кадр. Возможно даже, что мне это удалось, но эти кадры занимают буквально несколько секунд, и, когда фильм вышел на экраны, я сам себя не успевал там опознать… А сейчас его не показывают – очевидно, не сохранился.
И вот через несколько лет, в школьном спектакле по тому же сюжету, я играл одну из главных ролей – комсомольца, а затем, «через 20 с лишним лет», полковника Красной Армии Степана Рябинина, женские же главные роли - его любимой девушки Наташи и её дочери (но не от Рябинина!) Алёнушки – исполняли, соответственно, восьмиклассницы 116-й школы Рената Муха и Нина Мусулевская.
Что за прелесть эта Реночка Муха! Её очаровательное полудетское личико освещалось двумя огромными карими глазками, полные губки алели под коротким, чуть вздёрнутым носиком… Такие лица умеют рисовать девочки вырезаемым из бумаги куколкам, для которых они же изготовляют, и тоже из бумаги, кучу накидных платьиц… Но у Рены платьев было, как видно, не много, жила она в соседнем с нашей школой Доме учителей, в одной комнатке с мамой – преподавательницей института иностранных языков, и домработницей. Ходила зимою в пальтишке с серым каракулевым воротником и в такой же серой каракулевой или смушковой шапочке. Был, как я потом разобрался, у неё во внешности недостаток: сутулость и девчоночья ещё, как бы это сказать поаккуратнее, «неокруглость», что ли, но, как бывает в людях обаятельных, даже эти свойства казались в ней симпатичны…
Нина Мусулевская была простушка, но с глубокими серыми глазами и слишком серьёзная, так что её я вообще сходу отверг как объект своего «мужского» интереса. Однако один момент на репетиции меня чуть не сбил с такого твёрдого курса. К полковнику Рябинину является девушка-воин, в облике которой он угадывает знакомые черты своей, погибшей в белогвардейском застенке, любимой. Проникшись чувствами героя, я взял Нину за широконькие плечики и заглянул испытующе в её серые озерца… Уже в тот момент почувствовал, что этот взгляд и это прикосновение не остались без последствий… Через некоторое время не умевшая хранить чужие секреты Реночка дала мне понять, что Нина Мусулевская ко мне неравнодушна.
Не сказать, что я сам отнёсся к этому сообщению без интереса. Но уж если устоял перед очаровательной Мухой, то и мысль о Нине не придала мне какой-либо активности. А всё дело в том, что я ведь всё ещё считал себя влюбленным в свою «марсианку» Софу, и заложенная в меня, семейным ли воспитанием или ежедневным чтением, программа однолюба вытесняла всякую мысль о побочных интрижках…
Свободное копирование
