В период нашего общения с 9-м классом 116-й школы порой возникали настоящие любовные треугольники, завязывались драматические конфликты. Волик Кулинский, один из самых умных и талантливых в нашем классе, оказался необыкновенно притягателен для девочек. Мы-то, его товарищи, вовсе его с этой точки зрения не оценивали, и лично для меня это оказалось полной неожиданностью. Однажды мы решили отметить праздник вместе с девочками 9-го «Б» класса 116-й школы, и они разделили наш энтузиазм. Свою квартиру предложила одна девочка, по фамилии Кузьменко, кажется, Люда, приходившаяся двоюродной сестрой Дусику Горштейну. Женский состав компании определили мы, мужской - предоставили право скорректировать девочкам. Но и сами вносили предложения. Кто-то из нас назвал Кулинского. Боже, что случилось с нашими собеседницами! Они запрыгали и завизжали от радости!
На вечеринке затеяли играть в «бутылочку». Эта игра имела в нашей среде славу чуть ли не «развратной»: положенную плашмя на пол в центре круга играющих бутылку из-под вина вращали в горизонтальной плоскости, и когда она останавливалась, то мальчик, сидевший напротив её днища, должен был поцеловать девочку, на которую указало горлышко. Когда выпадало это сделать мне, я не мог решиться на большее, нежели чмокнуть побыстрее ручку случайной партнёрши. Волик, отличавшийся корректностью и любезностью, оказался смелее: наклонившись, целовал избранницу судьбы в щёчку…
И более из всей вечеринки ничего я не запомнил!
Так вот, насчёт «треугольника». В 9-м «Б» 116-й школы видной активисткой была Лора Швец. В короткое время она сдружилась с Воликом. Но была у Лоры подружка-одноклассница, Инна Бергер. Лора казалась как будто интереснее внешне и далеко не глупой, но, как видно, где-то «зевнула»: подруга в ещё более короткое время Волика у неё увела… Получилась новая парочка – одна из самых неразлучных на протяжении всей нашей юности. Оба учились в мединституте, по окончании или ещё во время учёбы поженились, а потом хорошо устроились, преуспевали на работе. Как у Волика, так и у Инны родители были люди зажиточные и на Шатиловке купили или построили этой молодой чете большой одноэтажный дом. И Волик, и Инна приняли участие в решении некоторых медицинских вопросов, возникших у нас по поводу нашего маленького сына…Они по-прежнему производили впечатление дружной и неразлучной пары.
Впрочем, правдива русская пословица: «Чужая душа – потёмки». А уж особенно непредсказуема тема лтчной жизни. Расскажу о случае, который невзначай дал мне возможность узнать об одном из самых, казалось, высоконравственных и семейственных моих знакомых: оказалось, что и в его «тихом омуте» водятся черти. Чтобы не сплетничать, фамилию этого своего приятеля не назову, а вы, читатели, и не гадайте…
Анатолий Никонович Жебко заведовал на заводе им. Малышева «фотоцехом», мы часто общались (он называл меня в шутку «Натан», намекая на моего однофамильца (но на самом деле и родственника) – знаменитого симфонического дирижёра). Жебко был мужем очень красивой женщины и отцом беспутного, рано спившегося сына.
Однажды при мне Анатолий Никонович открыл свою записную книжку, разыскивая какой-то нужный телефон, и мой взгляд случайно упал на записанную там редкую фамилию моего приятеля, выдающегося скромника и ( как считалось) образцового мужа.
– Извините, - сказал я ему, - . каким образом вы знакомы с этим человеком?
– С таким-то? – переспросил фотограф, назвав фамилию. – Он заказывал мне сделать фоторепродукции графиков для своей диссертации. А вы хорошо его знаете? Это серьёзный человек?
Я отозвался о своём товарище наилучшим образом: умница, интеллектуал, очень порядочный человек, прекрасный семьянин…
- М-м-да! – крякнул мой собеседник. – Но вот какой случай я расскажу вам по большому секрету…
И, немного помявшись, изумил меня, вечного подростка, следующим рассказом.
- Ну, вы же видели мою Тасю… Женщина красивая, обаятельная Выполнив заказ вашего приятеля, я ему позвонил и сказал, что он может за ним заехать и взять папку с фотоснимками у моей жены. Жена встретила его в дверях, пригласила подождать в коридоре, вынесла ему папку… А он… не уходит. Полистал, проверил, спрятал папку в свой портфель – и мнётся, мнётся... А потом и говорит Тасе: «Извините, можно вас поцеловать?» И вид у него виноватый, какой бывает в таких случаях у мужчин… Ну, Тася ему культурно на дверь указала, но мне потом всё выложила.
Об этом рассказе я и вспомнил, узнав, что самая, казалось, прочная в нашем молодом кругу чета – Волик и Инна – распалась. Чужая семья – потёмки!
Прошло немало лет, мы уже прибыли в Израиль, и я устроился работать в редакцию русскоязычной тель-авивской газеты «Спутник».. Хозяева её одновременно возглавляли бизнес, имевший отношение к спутниковому телевидению, и я попытался устроить на работу специалиста в этой области - своего однокашника из параллельного класса Витю Шкловского. Из затеи ничего не вышло, но с Витей мы продолжали общаться. Однажды он мне позвонил и рассказал: сюда в гости приехала Инна Кулинская… Просит о встрече со мной. Готова приехать ко мне на работу.
И вот мы разговариваем с Инной… «Сапожник ходит без сапог», но в её случае не скажешь, что она, онколог, обошлась без онкологического заболевания. Я с особым сочувствием узнал, что Инна перенесла такую же операцию., как за десяток с лишком лет до этого моя жена… Выглядела Инна Кулинская-Бергер бодрой, моложавой, подтянутой и без обиняков попросила меня при случае порекомендовать ей человека (или её порекомендовать ему!), с которым могла бы связать свою судьбу. «Думаю, я ещё смогу окружить заботой достойного и симпатичного мне мужчину», - сказала она самоуверенно. Речь шла о её решимости переехать в Израиль. На меня встреча произвела приятное впечатление. Что же до Волика, то очень осторожный вопрос о нём вызвал самый резкий её отзыв:
- Волик – подлец!, - отвесила она в полную меру накопленной убеждённости. - Я не желаю о нём вспоминать…
Так и осталась она в моей памяти сильной, гордой женщиной, много перенесшей, но ещё полной надежд и воли к жизни. Какой же страшной и неожиданной явилась для меня весть о её гибели от рук каких-то бандитов – кажется, в Москве: они ограбили её и убили в доме, где она жила.
Не знаю, жив ли Волик. Мне известно, что у него сложилась другая семья, но с кем – не имею понятия. Он стал видным учёным в своей области медицины, профессором одного из сибирских медицинских институтов, помог нескольким друзьям в определении на учёбу их детей, которых на Украине в мединститут не допускали как евреев… (Кстати, сам Волик, будучи сыном еврея и украинки, числился …русским!).
Мне всегда и во всём он очень нравился, в чужих семейных делах я не судья… Но всё-таки что-то мешает мне снять трубку и позвонить по телефону, который значится в справочнике Союза русскоязычных писателей Израиля и принадлежит члену этого Союза Елене Кулинской – жительнице Тель-Авива, автору стихотворного сборника «Скитанья»… У Волика была родная младшая сестра, которую очень смешно копировал живший в соседнем подъезде Гастон:
- Волька! «Маханшя» идёт! – предупреждала она брата, завидев в окно приближающуюся мать…
Так вот: не она ли – эта поэтесса?
(Позднейшая приписка: нет, не она! Сестру Волика звали не Лена, а Лера!)
Свободное копирование
