Тим, Кролик, три Надежды, Тонно-Молекула и другие - 14

В отличие от Дины Андреевны, её коллега, преподававшая у нас биологические дисциплины предшествовавшего цикла: ботанику, зоологию, анатомию, - Наталья Ивановна Снежко  была личностью яркой, пристрастной, неравнодушной… Одна лишь беда: до предела  вульгарной. Ещё в пятом классе каждый из нас проходил под её руководством «праХтикум» (так она выговаривала)  на «пришкольном участке». В действительности. мы вскапывали, скородили и пропалывали  грядки, на которых потом  произрастали неизвестно чьи овощи. 

Говорила Наталья Ивановна на  языке любого харьковского рынка  - классическом «суржике» Слобожанщины, состоявшем из смеси   русских, украинских и Бог весть ещё каких языков. И  физиономия у неё была типично сельская, - широкая, курносая, щекастая. Эта женщина уж явно «не в гимназиях  обучалась» - манеры у неё были самые простонародные, без малейшего понятия о приличиях цивилизованного мира.  Например, однажды вела урок, мучимая зубной болью. В руке у неё был пузырёк, из которого она время от времени прихлёбывала воду, чтобы охладить проклятый зуб, ослабить боль. Да это бы ещё можно и понять, и простить, но, набрав в рот водички и подержав  на больном зубе, она тут же выплёвывала её – вот не помню: прямо на пол – или всё же в какую-то посудинку…

Юра Куюков, одержимый своим фамильным юмором, не мог, конечно, удержаться от ехидных реплик: чуть соберётся пригубить Наталья Ивановна из пузырька, он тихонько провозглашает тост: «За маму!   За папу!   За дядю Васю!»…

В восьмом классе Наталья Ивановна преподавала у нас анатомию. Там есть неизбежная,  для подростков очень пикантная, но вообще-то  вполне  естественная тема: «Размножение человека».  Начав опрос, Наталья Ивановна вызвала к доске Юру Курганова.

- Нарисуй мне на доске женскую матку ! – потребовала она. 

- Я не умею, - беспомощно сказал Курганов..

- Нарисуй, как можешь!

- Наталья Ивановна, но я её ни разу не видал! – взмолился ученик.

- Так нарисуй, как ты её себе представляешь! В учебнике как написано? «Женская матка напоминает мешок…»  Рисуй мешок!

Над этой историей, сойдясь, и сейчас хохочем до упаду…

Однажды, где-то ещё  шести- или семи-классниками, мы обнаружили в соседнем с нашим классом помещении бывшей гардеробной   зачем-то припасённые  куски или мотки  проволоки - то ли алюминиевой, то ли  из какого-то другого  цветного, но белого металла. Кому-то пришло в голову потереть такой кусочек на изломе о парту -  вокруг потёртого кончика на глазах стали инеем нарастать белые кристаллы  окиси… Охвативший всех азарт грозил срывом очередного урока, проводить который пришла как раз Наталья Ивановна. Обнаружив у нас запасы проволоки, она велела дежурному собрать всю её до единого кусочка. Так наша учительница стала похожа на  ликтора со связкой розог в руках – и немедленно принялась  использовать эту связку по назначению: вызывая учеников, одного за другим,  к доске для краткого ответа, она, как бы шутя, ударяла каждого ответившего всем пучком проволоки  по мягкому месту. Шутка шуткой, а больно всерьёз! Говорю со знанием дела, потому что и мне досталось.

Но, в общем, женщина была не вредная. Однажды  после звонка на урок, направляясь в наш класс,  подошла сзади к замешкавшемуся в коридоре  Братуте и крепко зажала ему глаза своими ладонями.

- Это  какой же  х..  там меня держит? – чётко сказал Эдик. Наталья Ивановна выпустила его, он оглянулся – и смутился ужасно, однако она  лишь подтолкнула его  лёгким подзатыльником по направлению к классу…

Толя Новик, прочтя посланную ему по электронной почте  рукопись этой главы, рассказал в письме эпизод, мне неизвестный. Наталья Ивановна однажды  принесла на урок альбом с фотографиями уродцев, достойных петербургской кунсткамеры, и, демонстрируя их одну за другой, приговаривала: вот это – Ходукин. А это – Братута… Цитлёнок…  Алфёров… (И так далее). Тут кто-то из учеников её спросил: 

- А где же вы, Наталья Ивановна?

Ни на секунду не смутившись, она продемонстрировала едва ли не самое страшное из чудищ:

- Та вот же и я!