Где-то я обмолвился уже, что для спасения семьи папе пришлось заняться по общественной линии заготовками продуктов. Но для того, чтобы объяснить, насколько чуждым и мучительным было для него это занятие, расскажу подробнее о своём отце.
Додя Рахлин вырос на пыльной Большой Панасовке (в советское время – улица Котлова), в обстановке вечных нехваток, в многодетной семье заводского служащего, где первой дочери сумели дать образование гимназическое, первому сыну – «реальное», а уж всем остальным – какое придётся. Доде, пятому или шестому ребёнку из семи выживших, досталось образование лишь «высше-начальное», то есть четыре класса. Он уже начал где-то работать мальчиком на посылках, помощником приказчика, но тут грянула революция, началась чехарда разных властей. Уж не знаю, кто привёл молодёжь этой семьи к большевикам , только все они (исключая взрослую к тому времени Сонечку, так и оставшуюся вне политики, и рано умерших Фрою и Риву), - все, от старшего из оставшихся, Лёвы, до младшего, - Абраши, стали комсомольцами. И все, кроме Тамары, вскоре вступили и в партию.
Папа в комсомол вступил в 19-м или 20-м, и в 20-м же – в партию. Сначала заведовал городским комсомольским клубом на Старо-Московской, а потом был направлен на комсомольскую работу в Енакиево (Донбасс), где возглавил райком или горком комсомола.
Был он с детства худой, длинный, горбоносый. За высокий рост мальчишки на Панасовке звали его «Дындя – Телеграфный Столб».. Подруга семьи, помнившая его по встречам в Донбассе, рассказывала: он ходил весь покрытый от недоедания фурункулами, красноглазый от бессонницы, а не спал потому, что много было работы. Где-то году в 22-м его направили на учёбу в Харьковский «комвуз» - Коммунистический университет имени Артёма, знаменитую в то время «Артёмоваку», В памяти соучеников (проф. Блудов, доц. Штейнман) он сохранился как весёлый, жизнерадостный студент – комвузовский поэт. Тёща моя, примерно с того времени жившая в Харькове, рассказывала: артёмовцы ходили по улицам строем, стуча «подборами» - сандалиями на деревянном ходу, и хором пели свой собственный гимн на мотив известной солдатской песни «Взвейтесь, соколы, орлами!»:
Нам, артёмовцам, учиться
Революцию творить!
Тёща не знала, но я-то знаю хорошо: слова этой песенки сочинил мой отец.
Ефимчик, папин друг, говорил: у папы в душе жила тогда мечта о литературной деятельности. Но занялся – политэкономией, потому что считал её более нужной для пролетарского дела. Однако рифмовал всю жизнь – и даже в тюрьме и лагере .
Свободное копирование
