Ещё с лета гнали по улицам скот на Восток: шли усталые пропылённые дядьки позади одуревших стад; коровы мычали, овцы блеяли в теснине каменных улиц, толкая друг друга, обтекая остановившиеся трамваи. Водители, вытирая потные лбы, терпеливо ждали, пока стадо пройдёт, люди на тротуарах жались к стенам домов, заскакивали в подъезды.
Стали строить баррикады из разного хлама, обкладывали их мешками с песком, оставляя узкий проезд для машин. Чуть ли не на каждом перекрёстке устроили окопчики с пулемётными гнёздами, и в них круглосуточно дежурили красноармейцы.
Наконец, в областной газете появилась передовица «Не сдадим родного Харькова!», и всем стало ясно, что город обречён.
Уезжали сначала организованно – с заводами, с учреждениями. Шло много разговоров: «Вы едете?» - «А вы?» - «Ну, это ненадолго». – «Но, знаете, всё-таки… Куда-то на чужбину…» - и т. д.
Под нами на Дзержинской жили Гафановичи, они все уехали, а их старик-отец не пожелал. Это был коренастый, крепкий еврей с седой бородой, с бородавкой под глазом. Как-то раз у них дверь захлопнулась на защёлку автоматического «французского» замка. И этот почти семидесятилетний дед пришёл к нам на балкон, взял верёвку, навязал на ней узлов, чтобы руки не скользили, привязал к балкону и спустился по верёвке с четвёртого этажа на свой третий, чтобы войти в квартиру через балконную дверь. Кроме храбрости и рисковости, надо ещё и силу в руках иметь! Такому человеку, казалось, износа не будет.
В газетах много писали о зверствах фашистов, о том, что евреев они преследуют особенно.
- Шо ви мине пугаете шо? – говорил Гафанович. – Ну, убъють, ну, повесять. Так шо? Игде человек родился, там и должен умереть. Никуда не поеду, я вам говору, и не морочьте мине голову.
(Такой ход рассуждений назовём «комплексом Гафановича» - запомните этот «термин», он нам потом пригодится).
А теперь расскажу о «комплексе Жидовецкого». Этот молодой инженер, тоже еврей, жил в квартире над нами. Женат был на русской или украинке – взрослые говорили, что она – красавица. Незадолго перед войной у них родился ребёнок.
Жидовецкий приходил к нам звонить по телефону. Договариваясь о чём-то, часто повторял собеседнику в трубку: «добге-добге» (то есть – «добре»: по-украински – «ладно», «хорошо», - он картавил). Придя в очередной раз и застав родителей за упаковкой вещей, - стал уговаривать:
- Ну куда вы собгались? Кого вы боитесь? «Звегства»? «Гаспгавы»? Бгосьте! Гегмания – культугная стгана, немцы – культугный нагод, все эти госсказни – пгосто пгопаганда!
Один «комплекс» стоит другого: «культурный народ» в конце декабря расстрелял в Дробицком Яру, за Тракторным и Плиточным заводами, и старика Гафановича, и молодого Жидовецкого, и, как мне рассказывали, красавицу жену его, которая не пожелала воспользоваться своим славянским «преимуществом» и разделила судьбу своего мужа и ребёнка, а заодно и «всех жидов города Харькова», как было сказано в приказе немецких властей…
Расстреливали оккупанты и граждан других национальностей, но, так сказать, выборочно, а с евреями расправлялись (как и с цыганами (3) ) сплошняком. Сейчас кому-то очень хочется замять эту подробность, эту разницу. Иногда её просто не учитывают. Ведущий в документальном фильме о Бабьем Яре – киевском аналоге нашего Дробицкого, – украинский поэт и публицист Виталий Коротич, заявляет: «Вот, например, меня фашисты могли убить просто за то, что я – украинец». Но ведь не всех украинцев они убивали. А евреев старались извести под корень - : всех до единого. Для украинцев или для других это было небольшим, но всё же утешением: кому-то ещё хуже! Во время войны Василий Гроссман в одном из рассказов устами своего героя раскрыл этот дьявольский замысел нацизма. Но кто-то упорно противодействует исторически правдивому изложению событий тех лет, Кто-то старается исказить факты. Зачем?
Немцы где-то в середине декабря 1941 года расклеили по Харькову приказ: на сборный пункт в бараки Станкостроительного завода предписывалось явиться, как уже сказано. «всем жидам города». После чего их всех и порешили в недальнем овраге. Этот эпизод был широко освещён в советской и зарубежной печати в годы войны, подробно раскрыт на харьковском процессе военных преступников в 1944 году, фигурировал и на процессе главных военных преступников в Нюрнберге. Приказ немецкого коменданта вскоре после освобождения Харькова экспонировался в здешнем историческом музее – я сам его видел и читал. Но вскоре экспонат убрали.
А где-то в 60-е годы вышел сборник документов времён оккупации, в котором (со ссылкой на архив) сказано, будто фашисты в декабре 1941-го издали в Харькове вот какой приказ: в бараки близ ХТЗ предлагалось явиться не «всем жидам», а жителям центральных улиц. Получалось, что этих-то жителей, независимо от национальности, и уничтожили…Ложь! Не было такого документа!(4) Многие жители центральных районов, как ни трудно пришлось, проживали на одном и том же месте всю войну – некоторые и до сих пор там живут. Приказ касался «жидов». и только «жидов». Для чего понадобилось кому-то фальсифицировать исторический факт? Конечно же, для того, чтобы уменьшить естественное человеческое сочувствие к беспримерным страданиям евреев во время гитлеровской оккупации. Дескать, все страдали. Да, но не так всплошную, не так поголовно – и, главное, не за одну лишь «вину»: свою «презренную» национальность. А ведь именно в этом и заключалась страшная суть гитлеровской сегрегационной машины. Но безмозглость, лютая ненависть или ещё какие-то причины заставили составителей и редакторов книги пойти на прямой подлог. Этот подлог неоднократно повторялся в газетах и в других изданиях.
Но вдумайтесь, какой смысл кроется в нём для человека, который знает правду. Он безошибочно поймёт, кто имеется в виду под «жителями центральных улиц». Зачем, подумает он, выбран столь странный синоним слова «жид»? Чтобы скрыть истину? Или чтобы внушить читателю: «жиды» жили только в центре, в центре жили только «жиды»… Но ведь это – ложь! Например, на Москалёвке жило так много евреев, что даже шуточная загадка была: «Какая улица названа именами двух евреев?» - Ответ: «Моська, Лёвка»…
(3)Мои сведения о политике гитлеровцев в отношении цыган спустя лет пятнадцать после написания этой фразы существенно уточнил большой знаток истории Катастрофы харьковчанин Ю.М.Ляховицкий. Оказывается, нацисты преследовали цыган хотя и из «евгенических», но. в отличие от преследования евреев, отнюдь не расистских соображений: уничтожению подлежали лишь кочевые цыгане – оседлым разрешалось жить. Здесь будто бы действовали меры против бродяжничества, а не расовые законы. Хотя, конечно же, расистский привкус был и в этой стороне деятельности нацистских карателей. Любопытно, что в израильском музее «Лохамей а-Геттаот» (бойцов гетто) хранится архив документов антицыганской политики нацистов. – Примечание 1996 года..
(4)Через много лет после того как я написал столь горячую и безапелляционную строчку, мне довелось – и не понаслышке, а при изучении архивных материалов (Харьковский облпартархив, фонд 2. опись 14, дело 1) – убедиться: такой документ БЫЛ! Но не фашистский., а… советский!!! Формулировка о том. будто нацисты в Дробицком Яру под Харьковом расстреляли не еврейское население города, а неких «жителей центральных улиц», содержится в акте «О зверствах и чудовищных преступлениях немецко-фашистских захватчиков в г. Харькове», составленном 9 марта 1943 г. – в период первого освобождения Харькова от захватчиков, продолжавшийся, примерно, месяц. Нарочитость, заданность такой версии, искажающей истину и затушёвывающей антиеврейский гитлеровский геноцид, несомненна: о массовом выселении в бараки посёлка ХТЗ именно евреев и об их последующем уничтожении знал в городе каждый мальчишка. Несомненно и то, что замалчивание харьковской трагедии было лишь частью информационной (дезинформационной!) политики сталинского правительства относительно еврейской Катастрофы на тот исторический момент. Уже вскоре (возможно, под напором фактов, ставших известными в мировом масштабе) эта политика на какое-то время поменялась – поголовное уничтожение гитлеровцами евреев стало освещаться и советской прессой. И уже через две недели после второго, окончательного освобождения Харькова., 5 сентября 1943 г., на том же месте, на основе частичного вскрытия расстрельного рва и опроса тех же (!) свидетелей, был составлен акт «О поголовном истреблении мирного еврейского населения г. Харькова». Однако вскоре после войны «генеральная линия» Сталина вновь «колебнулась» в сторону антисемитизма, её продолжили советские руководители и после смерти «вождя», и при издании сборника документов времён оккупации Харькова была процитирована формулировка первого акта, а второй акт – проигнорирован! Лживая трактовка трагедии конца 1941 г. - начала 1942 гг. проникла и в наши дни. – Примечание 1990 года.
Свободное копирование
