По закоулкам воспоминаний - 74

Устроив семью, отправила в Облздрав, как условились, просьбу об инструктаже. Вскоре получила вызов. Собралась в дорогу. Мы с мамой волновались очень об операции – вдруг опять не разрешат. А если разрешат – хоть бы всё благополучно обошлось... А может быть оставить всё, как есть? Может, война хотя бы примет другой оборот? Множество-множество всяческих «может быть?»

Да только сводки с фронтов – сентябрь, октябрь 1941 года – хуже некуда. И семья моя – то ли полная, то ли, не дай Бог, уже нет? И «может быть» превращается в «может ли быть?» В общем, разрешение нужно получить... Нужно получить разрешение...

А где-то глубоко-глубоко, тихо-претихо, почти засекречено даже от меня самой, теплится мысль защитная: разрешение – ещё не решение... Ребёночка до боли жаль... Обстоятельства вынуждают, а душа-то не принимает.

В день приезда я сразу же была принята доктором Степановым. Представила ему свои рабочие выкладки, результаты ознакомления с обстановкой на месте и удостоилась даже похвалы за расторопность. Но главное не в этом.

Закончив разговор по служебным темам, Степанов тут же переговорил о моём личном деле по телефону, и уже через час-полтора я получила в Облзлдравотделе разрешение и направление в клинику института Охраны Материнства и Младенчества.

Будто гора с плеч. Мне сказали, что поступить в клинику я могу в любое время дня. Теперь никто мне не запретит, и всё зависит только от меня.

Сразу же отправляюсь в клинику, нахожу приёмное отделение, удостоверяюсь, что буду принята в любое время и, уже без спешки и тревог, решила до госпитализации немного пройтись по городу, успокоить свои изрядно подутомившие меня эмоции.

День был ясный, погожий. Я шла, не выбирая направления. Никакие архитектурные красоты с самого начала моей – в кои-то веки - прогулки меня не захватили. Постепенно стало думаться об уже ворочающемся во мне ребёнке. Я не помню, как это произошло в первый раз, но мне будто видеться стал такой трогательный малышочек, Только не такой маленький, как новорожденный, а чуть постарше. И, то воображению моему удается представить его, то – нет. И так меня это увлекло. Я продолжала идти по городу без всякого плана и маршрута. И время от времени мне удавалось  - я не могу сказать «видеть», но как-то представлять его. И даже в каких-то розовых одёжках. И при этом параллельная мысль, что все теперь зависит только от меня. В любой момент – у меня есть время – приду и поступлю. Но я могу еще немножко спокойно побродить и поблаженствовать. И продолжаю путь в таком почти блаженстве. И мысли чередуются: то «видение», то «моя воля». И с этой утешительной несуразицей я иду и иду по городу. Хожу, зная, что могу повернуть обратно, войти в приемное отделение клиники, и всё будет так, как я добивалась.

Так, будто ведомая неизвестной и невидимой силой, дохожу до вокзала. Я же могу на всякий случай взять билет? Разве не в моей воле не воспользоваться им?

Как в тумане, ни на что не решившись, становлюсь в очередь. Выстаиваю её. Уже чувствую какую-то усталость. Хочется пить. Стоять трудно...

Подошла очередь, взяла билет. Пока разобралась, какая платформа, где примерно должен быть мой вагон – тут и поезд подошёл.

Я уже ставлю ногу на подножку вагона, а мысль – «всё в моей воле». Захочу – сниму ногу с подножки и останусь. При этом я всё-таки захожу в вагон – в сопровождении той же мысли «захочу – выйду – и в клинику». И тут обнаруживаю, что вагон тронулся. До меня доходит, что «захочу-выйду» уже не работает. И я будто протрезвела. Что же я натворила! Как жить будем? Как справимся? Как же я скажу маме правду? Что она мне скажет?

Всю дорогу домой я была в каком-то горестном недоумении и растерянности. Что это со мной было? И это после с таким трудом добытого разрешения! Теперь то я уже ничего изменить не могу. А как посмею - я просто не сумею - объяснить маме, как всё произошло?

Я и поныне – много раз на протяжении моей жизни, вспоминая этот эпизод, объяснить его не могу. Говорят, что в течение беременности случаются кратковременные нарушения психики. Может быть и я поэтому до таких, я бы сказала, руководящих фантазий дошла. Слава Богу – кратковременных. Беременность в таких тяжёлых условиях протекала  -неудивительно!

А тогда, ещё подходя к дому, я надумала сказать маме, что мне отказали. Конечно – враньё. Но оно уже никому не повредит. Зачем маме лишние терзанья?

Но когда я вошла в дом, то не успела и слова сказать. Сказала мама: «Значит – отказали?». Я думала, мама сетовать начнёт. И вдруг слышу (ей, видимо, очень поддержать меня хотелось): «А знаешь, доченька – вот увидишь, этот ребёнок тебе счастье принесёт.» Мама есть мама!

И на эти её добрые слова - у меня даже на сердце потеплело – захотелось рассказать, как это было. И я, как могла покороче, рассказала ей. «Значит, так и считай, что это тебя Бог водил. Вот увидишь – этот ребенок принесёт счастье!» Так сняла с меня груз чувства вины моя мама. Добрая и терпеливая моя мама...

Бытует выражение «вопрос решился сам собой». В моём случае вопрос решился самой судьбой. А как показал последующий ход событий (да и вся последующая жизнь!), выражение «судьба злодейка» - это абсолютно не мой случай. Так как мамино предсказание сбылось, и именно вскоре (считанные дни!) после рождения этого ребёнка, моего второго сына, прибыла первая обнадёживающая, венчающая мои поисковые усилия добрая весть. Но об этом – в продолжении.