По закоулкам воспоминаний - 57

Эвакуация



И вот в такой момент меня кто-то схватил за руку и слышу взволнованное «Ты ещё здесь?!» Смотрю – это мой сокурсник, с моего потока. Я знала его не больше, чем остальных – лекции то общие. Он был заметен тем, что был старше, появился на потоке  со второго курса, а не с первого. Мы знали, что он боксёр-разрядник, Не отличался общительностью, выглядел респектабельно, не по-студенчески. Несколько раз видела его в обществе дочери профессора Малкина (успешно выступавшей  в акробатической труппе). И звали его Пётр Слесь. Это теперь я так подробно о нём излагаю. А тогда я только-только успевала осмыслить, что и почему он говорит. И его следующая фраза была тоже взволнованной: «Ты еврейка – и ты ещё здесь! Ты что себе думаешь? Почему не уезжаешь? И ты, и ребёнок твой – вы же здесь погибнете!»

Я тупо смотрю – перспектива погибнуть, да ещё в муках, меня и гнетёт – и говорю: «Петя, я вчера была на вокзале – нам там не пробиться, эвакуируются только учреждения. Я даже на работу по направлению не могу уехать – город назначения оккупирован». И тут он меня надоумил – и откуда он обо мне всё знал! –«Твой муж на фронте, Тебе нужно срочно в военкомат. Там формируют эшелоны для семей фронтовиков. Эшелоны в ближайшие дни готовятся к отправке – немедленно иди туда!»

Я совсем тупоумно изрекла «Я даже не знаю, где это», но спохватилась: «Найти смогу, а чем докажу? У меня нет никакой справки, что Семён на фронте. Кто мне поверит?» - «Справки найдём у них! Идём, я сейчас же тебя отведу».

И мы пошли. Двор военкомата был переполнен очередями нуждающихся в эвакуации. Петро всё там узнал, указал, к какому столу мне становиться в очередь, какие данные сообщить, чтобы сверились по своим реестрам о моей причастности. И только поставив меня в очередь, буквально велел: «Застолби очередь и беги за брачным свидетельством и метрикой сына – и бегом обратно! Других эшелонов не будет.» И ещё: «Извини – спешу. Помни, что сказал!». И быстро ушёл. Это был август 1941 года.

Тут и я, увидев какой-то свет в окошке, активизировалась. Закрепила очередь, побежала домой, покормила Сашеньку, схватила нужные документы, наспех сказала маме «Мы уедем» - и бегом обратно.

В военкомате после долгого стояния в очереди меня с мамой и Сашей включили в список второго – последнего – эшелона, с указанием даты (ориентировочно – через день), времени и места сбора. Сбор был назначен во дворе новой второй украинской школы, которая была построена незадолго до войны недалеко и вместо той второй школы, в которой училась и я.

Пётра Слеся, который фактически спас жизнь мне, моей маме, моему маленькому сыну Сашеньке, я больше никогда не видела, Но то, что я о нем услышала в свой приезд в Днепропетровск в 1949 году повергло меня в недоумение, которое одолевает меня и сейчас, когда я пишу эти строки. Мне сказали, что Пётр Слесь после войны был осуждён за сотрудничество с немцами. Из нашего института за сотрудничество с немцами, как сказали мне  многие, были осуждены профессор Хохлов (тот самый, что не согласился делать мне аборт) и один мой сокурсник, бывший учитель физкультуры 2-й трудовой школы, где учились мы с Сёмой – Симка (Серафим Иванович) Красильников.

Но Пётр Слесь – уму непостижимо! Как он мог активно, по собственной инициативе спасать не очень то знакомую еврейку, а затем сотрудничать с немцами? Может быть, сказанное о нём не совсем точно? 

О Красильникове сказали ещё, что после войны он работал в институте ассистентом на кафедре патологической анатомии и уже в этом статусе был арестован.

О Хохлове – что он сотрудничал с оккупантами очень активно – уже не помню детали.