ВЫПУСКНОЙ ВЕЧЕР.
Наш поток успешно защитили дипломные проекты. Это было семь лет после войны, был 1952 год, на нашем потоке было много участников войны, партизан. Они все были переростки, нервные, заводились с пол оборота, любители выпить, подраться. В техникуме установилась традиция, за два предыдущих выпуска, на выпускных вечерах фронтовики напивались, вспоминали обиды в процессе учёбы, и начинали избивать преподавателей. Поэтому дирекцией было принято решение выдавать дипломы, все сопутствующие документы после выпускного вечера.
В пристройке актового зала, были расставлены столы, в самом актовом зале, было много света, были убраны стулья, для танцев играл духовой оркестр. Собирались приглашённые гости, преподаватели, и выпускники, женатые с жёнами, не женатые с невестами и подружками, и мы иногородние с общежития. После вступительного слова директора, началась пьянка. Мы были теперь молодые специалисты, люди самостоятельные, и нам теперь было наплевать на преподавателей, на самого директора, бывшие студенты, хлестали водку стаканами. После первого застолья, преподаватели исчезли, ко мне подошёл Лёва партизан, и спросил, не видел ли я Емельянова. Емельянова не любили все студенты, и на предыдущих выпускных вечерах ему попадало первому.
В углу стояла бочка с пивом, бочку привезли, а насоса не было. Ребята, долго не думая, высадили пробку, нашли где-то резиновый, шланг и стали тянуть пиво, передавая его друг другу. Сразу у бочки образовалась очередь. В зале шли танцы, а пьяные выпускники, особенно бывшие фронтовики, вспоминали бывшие обиды, и начинали сводить счёты, то здесь то там, вспыхивали ссоры.
Директор это предусмотрел, и назначил с младших курсов вышибал, которые ходили с красными повязками, и тут же растаскивали сорящихся. Я был, хорошо выпивши, танцевал, разговаривал с приятелями, и когда в очередной раз пошли садиться за стол, я обратил внимание, что около бочки с пивом никого нет, из отверстия торчит шланг. Решив, что теперь и я смогу попить пивка, и пошёл, приложился к шлангу. Какое же было моё удивление, когда я потянул только воздух. Двухсотпятидесятилитровая бочка была пуста. Выпускной вечер подходил к концу, одни молодые специалисты уходили сами, других выводили под руки, а некоторых выносили, как трупы.
На следующий день, мы отсыпались часов до трех, голова трещала от вчерашней пьянки, пришлось идти опохмеляться. Вечером пошли гулять в парк им. Горького.
Когда мне выдали направление на работу и диплом, я был изрядно удивлён. Ещё за месяц до защиты дипломного проекта, было распределение на работу. В коридоре у дверей кабинета директора стояла огромная толпа родителей. Там были военные, и гражданские, увешенные орденами и медалями, женщины со вкусом одетые и почётные старики. Все стремились прорваться в кабинет директора, в коридоре стоял шум и ругань. Мой друг Серёга принёс кучу справок, что отец его погиб на фронте, что мать болеет, что у него есть брат несовершеннолетний, и он получил направление здесь в городе Могилёве. Отличник нашей группы детдомовец Гречихин, получил направление в Минск.
Нас иногородних, у которых не было никаких льгот, и некому было за нас хлопотать, в кабинет директора вызывали в самую последнюю очередь, когда в коридоре уже никого не было. Мне предложили Красноярск, Хабаровск и Андижан. Когда я понял, что Андижан находится в Средней Азии, в Ферганской долине, и вспомнил, что во время войны я был в эвакуации в тех краях, в Джамбульской области, мне захотелось снова побывать там, я согласился на Андижан. Это было необдуманное судьбоносное решение, влиявшее на всю дальнейшую мою жизнь.
Моя доверчивость неопытность и закомплексованность, не дала мне возможность поторговаться с комиссией, выбить себе лучшее место. Ребята, которые шли после меня получили: Харьков, Ростов, Одессу и даже Ленинград. Но мой ангел хранитель, изменил мое решение, направление я получил в город Свердловск на завод Пневмостроймашина. Это было одно из престижных мест, ехало нас, туда пять человек. Прощай Могилёв, где прошло четыре года студенческой жизни. Завтра еду домой, месяц буду дома у родителей, последние каникулы, и в самостоятельную жизнь.
Светлые мечты, постоянно кружатся в голове, радость переполняет меня. Идём компанией последний день, бродить по городу.
Рядом с техникумом, большой деревянный дом с крыльцом. Много раз я ходил мимо этого дома. Возвращаясь вечером и проходя мимо дома, меня окликнул женский голос:
- Вас, можно на минутку.
Я поднялся на крыльцо, на скамейке сидела девчонка, я сел напротив.
- Вы, мне извините. Вы, уезжаете завтра. У меня есть ваши фотографии, - и рассказала, что отец её фотограф, - я отбирала фотографии, там, где есть, Вы.
Она пошла в дом, и принесла несколько фотографий карманный фонарик, и села рядом.
- Откуда она знает, что я завтра уезжаю навсегда? – думал я.
На первой фотографии, я на переднем плане, на первом курсе, в химической лаборатории. На других в гимнастической секции, на демонстрациях, в актовом зале. Она взяла фотографию, где я в химической лаборатории, худющий уши торчат, длинный нос, и
сказала:
- Ты мне сразу здесь понравился, я много раз за тобой наблюдала, когда проходил мимо нашего дома. Приходила к вам на танцы, но ты никогда не обращал на меня никакого внимания.
Это её сообщение меня удивило, я всегда считал себя не привлекательным парнем, так как у меня была типичная еврейская физиономия горбатый нос и торчащие уши, а тут оказывается, я давно ей нравлюсь. Мне захотелось её обнять, я взял её за плечо, и притянул к себе. Она, не сопротивляясь, прижалась ко мне. Так мы просидели всю ночь, рассказывая о себе друг другу. Роза (так звали девушку) окончила десять классов, и готовилась поступать в Могилёвский педагогический институт. Как мне было обидно, что я такой слепой, рядом живет такая хорошенькая девчонка, которой нравлюсь. Надо же было так случиться, что я с ней познакомился в последний день. На следующий день я уехал домой в родной город Мстиславль.
Свободное копирование
