В Ревеле я вместе с агентом попал на Вышгород в «Food commission», и мы обсудили, что делать. Т.к. пароход должен был зайти в Ригу, а не в Данциг, как мы думали, а оттуда в Лондон, где должен был состояться суд над капитаном, то американцы дали мне бумагу в «Food commission» в Риге с просьбой меня принять и оказать мне содействие. Как я и предвидел, капитан в Ревеле заявил мне, что он должен меня оставить в Ревеле для дальнейших переговоров, пока аэропланы не прибудут. Но я лишил его этого предлога, пригласив Васю Валя, который принял на себя обязанность действовать в Ревеле за меня. Это было столь неожиданно для капитана, что он потерялся.
Я поехал дальше. Но для капитана было ясно, что я ни в коем случае не должен был доехать до Данцига или Лондона, - ведь я же был единственным свидетелем, который должен был погубить его. Я знал, что со мной должно было случиться что-то катастрофичное, и следил за всем, что брал в рот, на подходах к борту и старался сидеть у себя в каюте. О грозящей мне опасности меня предупредил агент, не имевший во время переездов средств оказать мне содействие.
Для смены положения остановлюсь на том хаосе, который тогда царил. С.-З. армия, не будучи подготовлена и не имея нужных снарядов и технических средств, была вынуждена англичанами двинуться на Петербург, причём английский флот должен был, по обещанию, данному Юденичу, принимать участие, действуя на Красную Горку и на Кронштадт. В это время отряд Вермонта, входивший (на бумаге) в состав армии Юденича, был Англией поставлен в такие условия, что устремился на ближайшего врага – латышей, которые должны были действовать против большевиков, и, таким образом, имелся (для англичан) предлог повернуться тылом к России и фронтом – на Вермонта. Английский флот вышел в море, но там, как я далее расскажу, получил приказание не содействовать С.-З. армии. Как я доложил в своё время Щербачёву и сказал Сазонову, Англия таким образом создала и использовала условия, обеспечившие одновременно ослабление Советской России на пользу окраинных государств, и в то же время уничтожала добровольческое движение и этим освободила окраинные государства от остатков русского влияния, отдав их в руки Англии. Армия Юденича была уничтожена большевиками, а отступающие части были, по указанию Англии, обезоружены эстонцами, увезены в лагеря и исчезли. Т.к. с Вермонтом дело было сложнее и латыши должны были защищаться на два фронта, то Англии пришлось вмешаться с оружием, и для политической пропаганды она привлекла к этому и французов. Союзники, таким образом, под предлогом, что вермонтовщина преследует цели германской политики, напали на последние остатки русских добровольческих частей на севере и их уничтожили, и одновременно была объявлена блокада Германии.
В тот день, когда мы вышли из Ревеля на Ригу, уже обозначился катастрофический исход наступления С.-З. армии на Петербург, и было известно, что наступление Вермонта на Ригу, которая обстреливалась артиллерией и систематически разрушалась снарядами, в полном разгаре. В американской «Food commission» поэтому были почти убеждены, что отдел «Food commission» в Риге покинул Ригу, но, указав об этом в Лондон для изменения рейса «Lake Fray» , не получили ответа и, боясь ответственности, не пустили нас в город, где кипел бой. Всё это создавало условия, при которых с русской, да и вообще с человеческой жизнью можно было не считаться.
Голод заставлял, однако, меня выйти в столовую и попросить стюарда дать мне что-то поесть. Об этом сообщник сейчас же доложил капитану, и он пришёл, сел рядом со мной и начал разговор. Я знал, что сейчас будет нечто решительное. И, действительно, капитан сказал мне, что он знает, что у меня английские фунты, которые ему завтра нужны в Риге, и просит меня их ему одолжить. Никаких фунтов у меня не было. Я так ему, конечно, и сказал. Тогда он созвал в кают-компанию массу уже подговорённых им помощников и, указывая на меня пальцем и неистово ругаясь, сообщил им, что он возит такого негодяя, как меня, целых два месяца, и что я в ответ на это осмелился его, капитана, оскорбить, отказывая в доверии на какие-то гроши. Я вынул кошелёк и, положив его на стол, сказал: «Напротив, милый капитан, я вам доверяю все свои деньги», - и вышел в свою каюту (и заперся на замок, взяв револьвер в руку), воспользовавшись мгновениями смущения.
Свободное копирование
