Елена приехала в Ревель, и я узнал обо всех ужасах, которые пережили члены моей семьи. Вот что случилось с моей семьёй, когда немецкие войска ушли и большевики нахлынули в Эстонию. Когда стало опасно оставаться в Ассике, все на санях или телегах поехали с вещами в (Юрьев) Дорпат <Dorpat>. Там заболела старшая дочь (Nora) моего брата (Егора). Елена решила с ней остаться, вместе с моей дочерью Ольгой. За примером Елены последовала моя мама, а за нею и дядя Карл с женой и мой зять Артур с дочерью. Егор с женой и младшей дочерью Бриттой, Фрида и Гюнтер перебрались в Ригу. Большевики нагрянули на Юрьев, нашли моих и, за исключением моей матери и дочери, всех посадили в подвал, из которого вытаскивали и расстреливали пленных. Остальные, в ожидании подобной участи, подвергались насмешкам и оскорблениям. Этому безобразию воспротивились бабы на рынках и устроили большевикам бой. Приостановив расстрелы, они спасли часть заключённых, ожидавших смерти.
Самоохрана и эстонские белые части отогнали большевиков. Наши узнали от кучера, который приехал из Ассика с провизией для них, что в Ассике уже не было опасно, как в Юрьеве. Мои вернулись в Ассик, где было неспокойно, но где они не рисковали умереть с голоду. Егор с Маргаритой и дочерью и Фрида с Гюнтером при занятии большевиками Риги разъехались. Егор, забрав свои вещи на салазки, побежал на мост к Двине. Под пулемётным огнём, распростившись с женой, он побежал вперёд, потерял салазки с вещами, вскочил на подводу, с которой упал убитый пулей германский обозный и, взяв вожжи, доехал до Митавы, где встретил Фриду. Она нашла его в бессознательном состоянии лежащим на улице. Обогрев его и протерев ему тело, она его привела в чувство. Они добрались до Берлина, куда попал из самоохраны и Гюнтер. Жена, Софа <?>, долго сидела под властью большевиков – ей пришлось питаться одной крапивой. Она, наконец, выбралась с дочерью в Берлин. Таким образом, все члены моей семьи спаслись.
В это время брат К.О. и сын Эдгара Гвидо были убиты в бою за обладание Ригой.
Положение в Ассике было тяжёлое. Власти никакой не было. Ожидалось отчуждение собственности. Егор бедствовал в Германии. Мои дома в Ревеле, как и вся городская недвижимость, перестали давать доходы. Квартирная плата была зафиксирована ещё русским правительством по ценам 1914 года. Это было подтверждено Керенским и осталось в силе во времена немецкой оккупации. Так же и при самостоятельной Эстонии. Между тем, 1 эстонская марка, приравненная к русскому рублю и германской марке, равнялась тогда уже лишь 1/7 франка и продолжала падать. Вот та безотрадная картина, которая была у меня дома, в то время как в Париже выбрасывались Щербачёвыми миллионы эстонских марок.
Как было обещано, я с капитаном на следующий день приехал к Юденичу, служа и тому, и другому в качестве переводчика. После торжественной передачи ничтожного ордена и слов благодарности мой капитан заявил, что докажет свою готовность служить С.-З. армии необычайным образом. Он узнал про безобразную поставку аэропланов англичанами и предложил за ничтожную сумму в 14-дневный срок доставить в самый Ревель не то 10, не то 15 аэропланов самой последней системы. Юденич заинтересовался столь важным перед выступлением вопросом. Капитан объяснил ему, что он уже сговорился с германской фирмой об этом, и что английское командование в Ревеле согласно закрыть глаза на это нарушение Версальского договора.
Запросили англичан. Оказалось, что это правда. Через день Лианозов и начальник снабжения генерал Х. с одной и капитан – с другой стороны, опять-таки при моём содействии в качестве переводчика, заключили договор, согласно которому капитан брал с собой начальника воздухоплавательного отделения Штральборна в качестве стюарда. Штральборн должен был осмотреть аэропланы, дать шифрованную телеграмму из Берлина, и тогда в Стокгольме выплачивалась ; стоимости для передачи заводу. Другая половина денег подлежала уплате при сдаче в Ревеле аэропланов. На расход капитан должен был получить 250 фунтов в Данциге. Во избежание мошенничества банк в Стокгольме должен был исполнить ордер, только если будет вставлено слово, известное лишь штабу и банку, но неизвестное капитану.
Через несколько дней на «Lake Fray» прибыл Штральборн и занял место в моей каюте. Человек он оказался очень милый и порядочный. Мы с ним сошлись и подружились. У меня, однако, было предчувствие, что капитан затеял нечистое дело. Мы с Штральборном условились друг друга информировать телеграммами.
Свободное копирование
