В то время как Париж был центром мировой политики, - там заседал Верховный Совет, - фактическая сила была вся у Англии. Только Англия могла давать снаряжение и припасы белым армиям. Военный агент в Англии, престарелый Ермолов, милый, популярный у англичан старик, обангликанился. Он давно уже не знал, для чего служат военные агенты, и не мог оказать давления на Английское правительство. Щербачёв поэтому отправил туда Головина. Это было большой ошибкой.
Головин, гораздо менее разборчивый, чем благородный Щербачёв, понял, что в Париже лишь разговаривают, а в Лондоне делают дело. Где дело, там и сила, почему туда же перейдёт в конце концов власть. Обставив с помощью Щербачёва свою поездку в Лондон так, что военно-политический мир не мог не обратить на эту поездку внимания, и зная значение такой предварительной пропаганды, Головин добился приёма у Черчилля и очаровал его ясностью своей мысли и простотой своих взглядов. Головин умел убедительно говорить.
Вместо того, чтобы вернуться в Париж, Головин задержался. Вскоре выяснилось, что Головин обосновался окончательно в Лондоне и не считает себя более в подчинении Щербачёва. Он выбрал себе помощником талантливого, но беспринципного генерала Геруа, приехавшего представителем Юденича из Финляндии, и профессора Гарднера, хитрого, ловкого человека, искусного интригана. Наконец, тут же работал и ген. Хольмсен, невозмутимый по наружности человек, но тонкий политик. У Щербачёва же не было в те времена ни одного выдающегося помощника, т.к. полковник Мельчаков, который своей честностью и своим несложным, но ясным умом сослужил большую пользу Щербачёву, отсутствовал. (Он застрял в Румынии.) Борьба при таких обстоятельствах склонилась бы на сторону более молодого и деятельного Головина. Но поддержка Фоша, популярность Щербачёва во Франции и честолюбие Головина оставили победу на стороне первого.
У Колчака не было настоящего Начальника Штаба. Колчак в качестве адмирала не мог обладать познаниями, нужными для крупных операций. Головин, обеспечив нужное для победы над тогда ещё слабыми большевиками, решил оставить за себя Геруа, думая им заменить вскоре Щербачёва, а сам поехал к Колчаку, чтобы взять в свои руки операцию. После победы он, по-видимому, думал захватить и всю власть.
Как только он уехал, Щербачёв принял меры, чтобы уничтожить самочинно создавшееся Управление в Лондоне, – он это делал осторожно, но умело и тонко. Вследствие длительности переезда на Дальний Восток расчёт Головина уволить Щербачёва от имени Колчака не удался; ещё менее удалось ему создать для самого Щербачёва затруднения в Париже, пользуясь было гр. Игнатьевым, бывшим военным агентом, известным негодяем, ставшим после революции на сторону большевиков и продолжавшим быть во Франции военным агентом. Не было власти, которая назначала бы или могла сменить военные кадры России. Игнатьев продолжал существовать рядом с Щербачёвым, хотя никто уже с ним не считался. Но это положение создавало Щербачёву много затруднений, которые и Головин не преминул использовать через Геруа.
Когда выяснилось, что моя семья уцелела и живёт в Ассике, и что мои дома в Ревеле на месте, я захотел поехать в Ревель, чтобы достать деньги и устроиться самостоятельно вне дома Щербачёвых. Расхода на подобную поездку я не мог понести. Добыть визы, когда мир ещё далеко не был проведён в жизнь, было невозможно. Для осуществления поездки нужна была поддержка французского и английского правительств. Нужно было найти серьёзный повод.
Щербачёва побудили пойти мне навстречу два соображения: 1) то, что у меня в банке в Ревеле лежали его русские деньги, ещё не потерявшие тогда цены; 2) необходимость устроить уход Геруа. Геруа на предложение покинуть Лондон мог сказать, что он представитель Юденича, командированный последним для обеспечения снабжения С.-З. армии, что Юденич не подчинён Щербачёву и что он, Геруа, поэтому не обязан исполнять требования Щербачёва. Оставаясь на месте, он мог продолжать работу Головина и ждать удаления Щербачёва. Щербачёв решил попросить Юденича отозвать Геруа.
Т.к. не существовало средств сообщения, он захотел воспользоваться мной и дал мне командировку к Юденичу. Это мне давало возможность устроить мои денежные дела и привезти деньги Щербачёва. Хотя из Эстонии в последнее время и выбрался во Францию какой-то офицер с письмами, - но он это сделал на торговом судне, случайно проскочив через английский контроль. Из Франции же никому до меня не удавалось уехать в Эстонию. Между тем, туда шли военные грузы и, казалось, можно было устроить сопровождающих груз. Так мы и решили.
Однако выяснилось, что соответствующие пароходы идут сперва в Англию и от англичан зависит, кому сопровождать груз. Без англичан обойтись нельзя было. Военным представителем Англии в Париже тогда был молодой генерал Спирс. Щербачёв ему написал письмо. Я поехал к нему. Он работал в штабе Фоша. Спирс любезно меня принял и ещё более внимательно меня выслушал, когда разговор зашёл о делах в России и о моих взглядах на дела. Я подчеркнул, что они являются взглядами личными и ничего общего не имеют со взглядами других людей. Спирс думал почти как я. Мы с ним стали в дружеских отношениях. Спирс обеспечил мне поездку из Лондона на пароходе с грузом для Юденича в Ревель.
Свободное копирование
