На Карабасе пришлось прожить два месяца до того, как из Карлага пришел этап женщин с 58-й статьей, чтобы потом всех вместе — их и нас, несколько человек, прибывших из Москвы, отправить к окончательному месту назначения.
Когда на вахте при приеме спрашивали статью и срок, интересовались и нашей специальностью. «Литературный работник» впечатления не произвело, а профессия «медсестра» заинтересовала тех, кто спрашивал. Видно, в это время был какой-то дефицит медработников, и меня довольно быстро определили к делу — послали медсестрой в мужзону. Ночевать я приходила в свой барак, а работала у замечательного доктора Александры Степановны (не ручаюсь за точность отчества, все же с тех пор прошло более сорока лет — может быть, Степанова была ее фамилия, а отчество Семеновна).
Это была женщина лет 45-ти, весь облик которой с первого же взгляда внушал доверие и уважение. Она была красива той неброской и спокойной русской красотой, какую не сразу заметишь, но которая тем не менее сразу покоряет.
Вместе со старушкой санитаркой она постоянно жила в мужзоне, в чистенькой комнатке, где вела прием, а за занавеской стояли две койки. На обратившихся к врачу благотворно действовало даже одно ее присутствие, спокойный и внимательный взгляд серых глаз, спокойная участливая речь. Лекарств у нее почти не было, и я имела возможность убедиться, что доброе слово исцеляет иногда лучше лекарств. И уж во всяком случае, успокаивает.
В мои обязанности входило помогать врачу на приеме, приносить из аптеки лекарства, снимать «пробы» на кухне, так что я была сыта, и это давало мне возможность продавать хлебную пайку, чтобы купить курева.
Пересыльный лагерь выглядел довольно живописно — беленькие бараки, много зелени, зоны мужская и женская были разделены всего лишь проволокой, сразу не бросавшейся в глаза, правда, колючей. Пространство в несколько метров между этим ограждением было пустым, а за проволокой в каждой зоне стояли юные, красивые — любители острых слов и ощущений, обменивались любезностями, щедро сдобренными отборной, я бы даже сказала, «художественной» матерщиной. Девушки выглядели такими нарядными в эти жаркие солнечные дни в своих белоснежных косынках и пестрых сарафанах. Парни, загорелые и стройные, носили рубахи навыпуск, но ходили босиком, хотя и в шляпах — оказалось, что это своего рода форма, «мундир» воров «в законе».
Свободное копирование
