***
В числе наивных душ, обстреливавших гидру из пулемета, оказалась женщина и даже молодая девушка. Она прибыла сюда на Тендру в качестве «разведчицы». Когда налетела гидра, оказалось, что она к тому же — «пулеметчица». И вот хотела достать гидру в небе.
Но вместо этого...
***
Это было через несколько дней. Я зашел в кают-компанию к патриоту, — мне нужно было по делу.
Он жестом попросил меня подождать, пока кончит разговор.
Я опустился в уютное кожаное кресло. И задумался. Я полюбил эту кают-компанию ... симпатичная ... Сквозь раскрытые двери, которые вели на адмиральский мостки на самой корме крейсера, виднелось море—очень ласковое сегодня ... Оно играло с солнцем.
Я невольно прислушался к разговору.
Этот молодой офицер, что докладывал патриоту, как видно, «заворачивал» там на маяке. Разговор шел о двух задержанных разведчиках, присланных из Севастополя, которых на маяке почему-то признали шпионами и жидами. Офицер говорил:
— Разрешите доложить... Он уже сознался, что, он жид... Я думаю, что его надо бы пороть до тех пор, пока он ее не выдаст. Она тоже шпионка, — это ясно ...
Патриот успокоил его.
— Бросьте... я запросил Севастополь... Пока я приказал ее перевести на «Скиф».
Я вышел на мостик. Вдоль крейсера медленно шла, направляясь к пришвартованному к «Корнилову» «Скифу», шаланда. На корме сидела женщина. Мне мелькнуло молодое, загорелое лицо из-под красного платка.
Это, должно быть, и есть шпионка ...
Мне захотелось ее повидать. Кто-то сказал мне, что она уже была в какой-то разведке и потому может мне дать полезные указания. Кроме того, мне просто было любопытно. Неужели я не могу отличить «шпионку» от настоящей?
***
Она сидела за столом в маленькой кают-компании «Скифа» и с аппетитом кушала жареного поросенка... Видно, голодная ...
Я извинился и подошел к столу. Она встала, и так мы остались стоять ... Это было молодое существо ... сильно загорелое, с выразительными губами... еще жирными от поросенка...
Я стал ее спрашивать и по ответам почувствовал, что она затравленная, во все же доверчивая. Вдруг она спросила меня:
— Вы не ... редактор «Киевлянина»? ..
И когда я сказал «да», вдруг в ее улыбке, внезапно снявшей всю затравленность и оставившей одну доверчивость, я поймал что-то знакомое и безошибочное.
— Так вы должны были знать мою сестру?
Вот !.. Конечно, я видел уже это когда-то.
— В семнадцатом году ... она была у вас... тогда вам поднесли...
Она смутилась ... Должно быть, поднесли цветы ... Тогда эта бедная молодежь жалась к «Киевлянину». Но я вспомнил не это... Вдруг вспомнил, что еще так недавно в Одессе она оказала всем нам незабываемую услугу... Та, которая должна была быть ее сестрой. Но я не оказал ей этого из преувеличенной осторожности.
Но я вернулся на «Корнилов» и сказал патриоту, что шпионка на «Скифе» — дочь генерала Н., семью которого я знаю.
Патриот ответил, что получен ответ из Севастополя, устанавливающий и подтверждающий подлинность разведчицы.
«Расстрелять, расстрелять!..» — сумасшедшие люди!..
***
Мораль сей истории для молодых «расстрельщиков». Когда у вас. будут чесаться руки непременно кого-нибудь «вывести в расход», подумайте о том, что, может быть, где-нибудь в другом месте, но с таким же легкомыслием, какой-нибудь из ваших товарищей расправляется с вашей сестрой или невестой...
***
В уютной адмиральской кают-компания за столом, «забросанным картами», обсуждалось предприятие. Тут я впервые узнал о тайнах мореплавания. Во-первых, для успеха, всякого морского дела нужно говорить компáс, а не кóмпас. Полезно также говорить рапóрт, а не рáпорт. Затем, нельзя называть веревку веревкой, а нужно говорить «трос», «шкот», «линь» и вообще так, чтобы было непонятно. Впрочем, все это описано Станюковичем гораздо раньше и гораздо лучше, а поэтому я могу не стараться.
В результате обсуждения оказалось, что на целой эскадре нельзя найти шлюпки за полной бедностью, и что в дело придется пустить старого друга «Speranzy», которая каким-то образом оказалась на каком-то судне, сохранившем ее для нас честно. Ее надо только отремонтировать. За это дело взялись рьяно.
Свободное копирование
