В понедельник мы закончили нашу работу и во вторник утром отправились в Париж. Нас уже никто не встречал, и мы были предоставлены сами себе. Конечно, мы должны были сразу же отправиться в посольство, но мы благоразумно этого не сделали, отложив это на последний день. Устроились в той же гостинице, что и в первый день, и сразу же отправились осваивать достопримечательности Парижа, начав, естественно, с Лувра. Было желание в этот же день отправиться на Эйфелеву башню, но становилось уже поздно и эту мысли пришлось оставить, отложив и это посещение, которое так и не удалось реализовать, на последний день.
На следующий день сразу после завтрака мы решили разбежаться в разные стороны и встретиться в гостинице вечером, когда уже стемнеет. Появилась возможность реализовать то, что я всегда любил делать в незнакомом городе - потеряться в нем. Было особенно приятно то, что этим городом был Париж.
Началом путешествия стал “Натер Дам”. Полутемная, освещенная светом витражей громада собора поражала. Отсутствие людей создавало какое-то особенное торжественное настроение. Казалось, что вот сейчас где-то наверху появится Квазимодо. Долго не хотелось уходить отсюда.
Покинув “Натер Дам”, я вышел на пустырь недавно снесенного “Чрева Парижа”. Позже здесь появится дворец Искусств. Ну а дальше были улицы и скверы, где можно было посидеть на скамеечке среди отдыхающих парижан, зайти в незнакомый костел или выпить бокал пива в маленьком уютном кафе. Бродя по уличкам Монмартра, увидел на вершине холма Секрекер и решил пешком подойти к нему, но добрался только к его подножию. Уже темнело, и нужно было возвращаться домой. Ближайшей станцией метро, откуда это можно было сделать, был Пигаль. Там уже начиналась вечерняя жизнь, и у самого метро ко мне вдруг обратилась милая скромная девочка, одетая в гимназическую, коричневую форму, с черным фартучком и белым кружевным воротничком. Я далеко не сразу сообразил кто это и что ей от меня надо, и поэтому, не вдаваясь в разговоры про “облико морале” и “советико-импотентико”, с возгласом No-No поспешил в метро.
- Что же Вы даже не спросили, сколько стоит? - упрекнула меня Лена, когда я рассказал о своих похождениях.
Отужинав последними продуктами из наших запасов, решили, что последний парижский вечер грешно проводить в гостиничном номере. Правда, Борис после своих магазинных походов отказался составить нам компанию, и мы с Леной отправились вдвоем. Мы вновь прошлись по сверкающим огнями Елисейским полям, а когда жизнь в центре стала затихать, снова направились на Пигаль. То, что мы были вдвоем, защищало нас от приставний сомнительной публики и позволило нам не только быть на площади, но и заглянуть в близлежащие переулочки с маленькими, освещенными красным светом барами, за стойками которых сидели соответствующие девицы, стояли они и у подъездов домов, сидели в открытых машинах. Шла бойкая торговля с подходившими к ним мужчинами. Наблюдать все это было захватывающе интересно. И мы конечно даже не могли предположить, что это через три десятка лет станет обыденной картиной московской жизни. Но уже абсолютной фантастикой представлялась даже мысль о том, что через много лет мне предстоит неоднократно останавливаться и жить в скромных гостиницах, расположенных именно на этих переулочках, расположенных около Пляс Пигаля, Монмартра и Мулен Ружа, куда я все-таки попаду.
Выйдя снова на площадь, мы сели за столик у застекленного окна какого-то кафе и, заказав кофе, с интересом смотрели на проходящую мимо нас толпу людей. Бросались в глаза наши, с испуганными взглядами людей, совершавших нечто запретное.
На следующий день было посольство, где мы получили внушение за то, что не явились туда сразу же, но мы поняли, что поступили правильно. Там нас продержали несколько часов. Время осталось только на то, чтобы собрать вещи и ждать машину для отправки в аэропорт.
Посещение Эйфелевой башни и Секрекера пришлось отложить для следующей поездки в Париж, которая состоялась только через 30 лет.
10-дневная сказка кончилась.
Свободное копирование
