Вначале все мои действия ограничивались занятиями дома; но в 1851 году я приступил к установлению личного знакомства с давальцами - лицами, с которыми мы имели дело, направившись 8 мая того года в первый раз в городские ряды и начавши затем посещать но утрам также разные фабричные конторы, в которые, по отдаленности их от нас, я путешествовал большею частью на возах с отправляемой пряжей; далеко не интересным было такое занятие - представлялось необходимым заискивать расположение различных приказчиков, от которых всегда зависело многое, а оно могло быть приобретаемо средствами, к которым я прибегать не мог, тогда как в то время красильное дело находилось в значительной части случаев в руках люда серого, совершенно близкого по его внутренней обстановке к приказчичьему миру; к этому надобно прибавить, что и большинство самих хозяев, с которыми приходилось иметь дело, принадлежало к той же среде, которой поэтому была вполне сродни та же обстановка; притом оно относилось преимущественно к среде раскольничьей, державшейся тогда весьма замкнуто и обособленно, где свои единомышленники, занимавшиеся крашением (а их было достаточно), пользовались видимым предпочтением; непрерывное хождение по трактирам с хозяевами и приказчиками, с выхода в город после полудня до самого закрытия лавок, а иногда и после того, было обычным явлением (закрытие лавок называлось всегда "заборкой"; запирать лавку - "забираться", а происходило это оттого, что ранее лавки не затворялись дверями, а забирались отдельными досками; такая система, относительно мелких помещений, называемых шкафчиками, существовала еще весьма недавно; приведенные же выражения остались и при введении дверных затворов); указанное выше состояние не могло, конечно, вызывать сочувствия к нему и потому являлось стремление к перемене занятий; но без знакомства с другими видами промышленной деятельности прибегнуть к чему-либо было для нас крайне трудно.
Младшие братья мои, по окончании учения, занимались при старшем брате, в амбаре Ганешиных (на правах вольных практиков, т.е. безвозмездно) - Александр Александрович в течение 3 лет до 1858 года, а Владимир Александрович, после него, в течение года; затем первый из них находился при своем фабричном деле до его совершенного прекращения и притом во время существования у нас набивного производства исполнял обязанности колориста, а последний со времени открытия нами лавки был до конца своей жизни при торговле. Время, следовавшее за начатием мною занятий при своем деле, было переполнено как грустными событиями, до нас лично относившимися, так и чрезвычайно тяжелыми обстоятельствами, имевшими общее значение.
В ноябре 1850 года, как мною уже было выше сказано, последовала смерть Александра Козьмича Крестовникова, отразившаяся на нас крайне удручающим образом.
Затем, в апреле 1852 года, явилась неожиданно тяжелая болезнь старшей сестры моей А.А. Бахрушиной, происшедшая вследствие простуды после родов; болезнь эта, принявши крайне серьезный характер (в течение более месяца существовало умопомешательство), при существовавших между нами самых близких сердечных отношениях, поразила нас всех до чрезвычайности, а для матери нашей, остававшейся при сестре безотлучно во все время болезни, имела, по заключению врачей, те роковые последствия, которые свели ее в могилу.
Безмерно тяжким было горе, испытывавшееся нами при следовавшей за этим в течение 2 1/2 лет болезни матери; тягость его ощущалась уже в самом начале, когда известным в то время доктором Е.И. Иноземцевым было выражено о необходимости производства операции (но невозможности исполнения этого ввиду существования тогда холерной эпидемии); тем не менее тогда являлась еще надежда на устранение болезни принимавшимися иными средствами; когда же стал ясно обнаруживаться род ее - рак (мать всегда боялась ужасно этой болезни ранее, когда слышала о проявлении ее у кого-либо), то надежда стала слабеть и пришлось хвататься за всякие предлагавшиеся меры; так, вспоминаю одну из позднейших - только что изобретенное в то время за границей лечение Ландольфи, страшное по причиняемой боли, представлявшее собой операцию, совершаемую химическим путем; ужасно было при этом видеть, что все предпринимавшееся оказывалось совершенно безрезультатным.
Приступая затем к перечислению тяжелых обстоятельств, имевших общее значение, нельзя прежде всего пройти молчанием совпадавшее с рассматриваемым временем господствование в Москве военного генерал-губернатора графа А.А. Закревского, равно как одновременно с тем - в 1850 году издание нового таможенного тарифа, облегчившего значительно доступ изделиям иностранного производства.
Свободное копирование
