В начальных классах школы классическому танцу обучала Елизавета Павловна Гердт. Дочь танцовщицы А. В. Шапошниковой и знаменитого премьера Мариинской сцены П. А. Гердта, она сама обладала кристальной чистотой танца, его корректным совершенством. У Елизаветы Павловны были очень красивые руки. И у своих учеников она развивала пластику рук. Маленькая поза, деми-поза, крупная позировка - Гердт показывала амплитуду движений. Однажды я слышал, как Елизавета Павловна сказала своей маленькой ученице: "Вот ты выходишь на сцену и всегда думай: это выхожу я!"
Меня это поразило. Единственность твоего "я", достоинство на сцене - на эту истину в искусстве она указывала с детства. А не с такого ли осознания и начинается личность?
Видел я и класс Марии Федоровны Романовой, матери Улановой. Она была удивительно мягким, доброжелательным, "солнечным" человеком. Но при всей ее мягкости ученики делали в классе полную норму, никто не ленился, не пропускал трудных движений. Мария Федоровна могла заставить работать как-то исподволь, деликатно. Ее метод был любопытен. Середину класса она задавала на полупальцах, тогда как у других педагогов так исполняли лишь отдельные движения. С одной стороны, это было хорошо, ибо вырабатывало устойчивость. Однако, на мой взгляд, и утомляло ноги, особенно мышцы икр.
Но с особенным вниманием я наблюдал классы Агриппины Яковлевны Вагановой. Уже первая ее ученица Марина Семенова, окончившая школу в 1925 году, принесла Вагановой педагогическую славу.
Однажды я приехал в Ленинград, когда там гастролировали Мария Рейзен и Леонид Жуков. "В "Дон Кихоте" они исполняли главные партии. А Марина Семенова, тогда еще выпускница школы, танцевала повелительницу дриад. Ленинградская публика уже знала ее и восторженно принимала. Любопытно, что на поклоны она выбегала одна, как это делают признанные солистки. И действительно, Марина Семенова уже тогда танцевала с блеском, как сложившаяся артистка.
В отличие от Горского Ваганова, задавая комбинации, снимала всякую стилистическую окраску. Никто не танцевал у нее разные певучие адажио на благозвучную музыку. Класс ее был суховат, "технологичен". Она давала лаконичные и предельно результативные задания, с помощью которых можно было выполнить самые трудные классические движения. Поэтому все ее ученицы (а она вела женский класс) были очень координированны, прекрасно владели "школой", то есть были профессионалами в самом высоком смысле слова.
Требования Вагановой были конкретны. Прежде всего нужно установить "ось вращения", говорила она. То есть позвоночник, спина танцовщика должны оставаться абсолютно прямыми. Какие бы сложные прыжки и вращения он ни выполнял, корпус должен быть "монолитным", а плечи неподвижными. В Москве же танцовщики сплошь и рядом вместе с руками поднимали и плечи. А Ваганова считала это совершенно недопустимым.
На уроках она была взыскательна, сурова, даже беспощадна. Если у кого-нибудь из учениц что-то не выходило, она могла сказать: "Что ты прыгаешь, как корова?" Или что-нибудь в этом духе... Такая форма обращения была мне в общем-то не по душе. Но ученицы терпели, потому что. вероятно, хорошо научить могла лишь она.
Ваганова говорила: "Нужно очень крепко вытянуть носок!" Как будто всем известное правило. Потом, попробовав это на себе, я понял, что сильно, с предельным напряжением вытянутый носок будет как бы конечной точкой напряжения всей ноги. И взял этот совет на вооружение. Или она добивалась от учениц уже упоминавшейся мною абсолютной выворотности. У нас в Москве ногу часто "выворачивали" только до колена, но тогда "заваливался" большой палец. В классе Вагановой я понял, что это и есть диагноз неправильности, влекущей за собой цепочку фальши.
Словом, Агриппина Яковлевна как бы подсказала мне, что танцовщик "высвободит" мускулатуру из косноязычия, если овладеет всем богатством приемов, если будет точно знать, какой группой мышц он выполняет то или иное движение. Указала путь к расшифровке многих тайн нашего трудного ремесла.
Свободное копирование
