В 20-е годы солист принимался в театр по контракту, который дирекция подписывала с ним перед каждым новым сезоном. На мой взгляд, это имело свою положительную сторону. Актер не мог быть рантье и стричь купоны былых заслуг. Творческая единица любого ранга находилась, так сказать, в постоянной мобилизационной готовности. Если, допустим, прима-балерина теряла квалификацию, за дирекцией сохранялось право не возвращать ее в лоно театра. Так что вокруг контрактов возникала несколько взволнованная, даже нервная атмосфера. Тем более что обсуждались такие щекотливые вопросы, как оклад, число спектаклей в месяц, размер отпуска и прочее. Все это оговаривалось заранее, на год вперед.
Не без волнения вошел и я в дирекцию для заключения контракта. Дирекция помещалась тогда в доме на углу Кузнецкого моста и Большой Дмитровки, там, где теперь Театральная библиотека. Дело происходило в 1922 году, на посту директора Большого театра находилась Елена Константиновна Малиновская, которая еще недавно носила высокий революционный титул - комиссар государственных театров. Без улыбки, строгая, корректно-сдержанная. На ее столе стояло несколько телефонов. Ей беспрестанно звонили разные люди, в том числе - при мне - Луначарский и еще какой-то товарищ из ВЦИКа. Малиновская со всеми разговаривала ровным, спокойным голосом.
Когда я вошел, Елена Константиновна была несколько возбуждена, даже взвинчена. Видимо, ее сильно расстроил предыдущий посетитель. И ко мне она обратилась поначалу резко:
- Ну, вот теперь вы высказывайте свои условия. На каких условиях вы хотите работать в театре?
- Меня интересуют главным образом художественные условия: что я буду танцевать? - спокойно ответил я. - А что касается материальных условий, то это зависит от вас. - Я секунду подумал и добавил: - И от ВЦИКа.
Про ВЦИК я сказал потому, что Малиновская часто любила повторять: "ВЦИК, ВЦИК..."
Она слегка улыбнулась:
- Впервые слышу, чтобы материальная сторона не интересовала человека.
Но я тогда был молод, холост, и материальная сторона действительно не слишком интересовала меня.
- Ну а каковы ваши художественные условия? - полюбопытствовала она.
- Мои художественные условия - как можно больше танцевать.
И я с некоторой даже дерзостью назвал ей роли для первых солистов.
Результат этого разговора был неожиданным. Со мной не только заключили контракт, но и прибавили почти баснословную сумму, которой я не ожидал, так как до этого зарабатывал сущие гроши.
Выйдя от Малиновской, я почувствовал себя почти миллионером...
Свободное копирование
