Я ежедневно в течение шести дней завтракал и обедал во дворце, за исключением одного обеда, о котором расскажу особо, и всякий раз сидел рядом с королем или с королевой.
Король Карл очень интересовался Россией и много расспрашивал меня о нашем народе, о его желаниях и потребностях, о степени его развития. Когда он однажды, по поводу вновь заключенного нами торгового договора с Германией, упомянул о единстве русской государственной власти и о возможности проводить в России важные мероприятия без предварительного обсуждения их в палате, изменчивый состав которой вносит иногда в управление страной некоторую рознь и непоследовательность, я постарался объяснить конституционному королю, что в нашей абсолютной монархии столько же правительств, сколько министерств, и что у нас перемены в направлении внутренней политики так же часты, как часты смены отдельных министров.
Каждый русский министр, сказал я, имеет самостоятельный доклад у Государя и ведет свою линию, не справляясь с тем, что делается в соседнем министерстве. Именно единства управления и нет в России, так как Государь не может, конечно, одним личным руководительством установить ту связь между министерствами, которая создается солидарностью членов кабинета. На возражение короля по поводу существования у нас совета министров, служащего объединительным органом для всех министерств, я постарался выяснить, что русский совет министров - учреждение совершенно фиктивное, что совет этот никогда не собирается и никакой роли в управлении страной не играет.
Затем король стал расспрашивать меня о нашем местном управлении, о земстве и волостях, высказавшись за необходимость децентрализации управления и расширения компетенции самоуправления в духе реформ Императора Александра II-го, о котором он отзывался с большим уважением. Развивая идею о необходимости для России широкой децентрализации управления, король высказал мысль, что наше государство должно быть разделено на несколько крупных областей, в зависимости от преобладающих в них национальностей, с предоставлением областным учреждениям права развивать свое местное устройство согласно исторически сложившимся особенностям каждого края. Король утверждал, что нам непременно придется перейти со временем к автономическому устройству отдельных областей, составляющих русское государство, поставив во главе их начальников края, в качестве представителей Императора, объединяющих отдельные провинции в общегосударственном отношении. Такую реформу король находил неизбежной, полагая, что усилия русского правительства, клонящиеся к искоренению племенных особенностей, к общей нивелировке и централизации управления, ослабляют власть и не столько охраняют, сколько разрушают идею русской государственности.
Мне казалось неудобным, при том официальном положении, которое я занимал, высказываться по вопросу о перемене формы правления в России и я не стал излагать своему собеседнику сомнений в возможности установления областных представительных учреждений, не создав одновременно общеимперского парламента. Но мысли, высказанные румынским королем, показались мне очень интересными. Особенно интересно мне вспомнить о них теперь, через два года, когда русский парламент уже вторично созван, а вопрос об областной автономий начинает выступать перед нами как задача, от обсуждения которой вряд ли можно уклониться, несмотря на непопулярность этой идеи в центральной России и в правящих кругах.
Говоря о местной полиции, король с удовольствием и некоторой гордостью сообщил мне, что ему недавно удалось провести в палате закон, согласно которому полицейские должности, соответствующие нашим околоточным надзирателям, должны быть замещаемы в городах Румынии исключительно лицами, получившими высшее юридическое образование. Я уже раньше обратил внимание на этих полицейских комиссаров, одетых в черные сюртуки, с розетками на груди, в блестящих цилиндрах, и оценил их бесшумную и вежливую распорядительность во время стеснения движения на улицах города Ясс.
На результаты войны с Японией король смотрел оптимистически, принимая в соображение, что русские войска часто испытывали неудачи при начале походов и обыкновенно побеждали к их концу. Указав на Георгиевский крест, полученный им от Императора Александра II-го, во время восточной войны, король Карл рассказал мне о своем участии в турецкой кампании и о неудавшейся атаке, которую он предпринял в самом начале ее, вследствие молодости, горячности и желания поскорее отличиться. И в этом случае мне пришлось таить свои мысли, так как я не разделял розовых надежд короля Карла на торжество русского оружия в японской войне.
Свободное копирование
