В 1946 году во всех печатных изданиях появился доклад Жданова, носивший строго директивный характер. Его зачитывали на производственных совещаниях, прорабатывали в школах и всех других учебных заведениям. Я могу только описать реакцию на эти события пятнадцатилетнего мальчишки, только-только кончившего ремесленное училище и седьмой класс вечерней школы. Примерно также реагировали на него мои ровесники в моем окружении. Обруганный там Зощенко, был очень любим в народной среде, его выражения ходили в массах. Мы почти наизусть знали рассказ о театральном электромонтере, которому при фотографировании коллектива не дали стула.
А отругали Зощенко за рассказ приключение обезьяны, которая убежала из зоопарка и попала в руки инвалида. И он ею торговал. Это считалось очернением советских инвалидов. Мы видевшие улицы Ленинграда, заполненные торгующими инвалидами, понимали всю глупость обвинений. Но уже понимали, что не обо всем, что мы видим можно говорить. Ни одного осуждающего голоса, против обруганных деятелей искусства, среди своих приятелей я не слышал, все только пожимали плечами.
С Анной Ахматовой было сложнее. Ее почти никто из мальчишек не читал. Но в докладе, ни одного понятного нам обвинения не прозвучало. Так что в массах было просто молчание и никаких отзывов.
С радостью прочитали комический стих поэта Хазина, о проезде в послевоенном трамвае. Автор представил, что « в трамвай садится наш Онегин» а далее идет текст:
Судьба Онегина хранила
Ему лишь ногу отдавили
И только раз, толкнув в живот,
Ему сказали – «Идиот».
Он, вспомнив древние порядки,
Решил дуэлью кончить спор,
Полез в карман, но кто-то спер
В этот момент его перчатки.
За неименьем таковых,
Умолк Онегин и затих.
Если бы я услышал этот стишок с эстрады, то, наверное, посмеялся и забыл. Но Жданов сделал все, что бы это врезалось в память подростка. Когда стал взрослым человеком, мне удалось познакомиться с поэзией Хазина, и я узнал прекрасного и глубокого поэта и это трагедия, что его оторвали от читателя, а любителей поэзии от замечательного мастера слова. А в общем то, народ уже был приучен к мысли, что верха знают, что делают, а наше дело молчать в тряпочку. и не возникать. Это была первая стрела, за которой одна за другой полетели новые стрелы. Постановления о музыке Мурадели, о космополитизме, о низкопоклонстве перед западом, о вейсманизме и морганизме и т.д. и т.п. Всех этих глупостей не перечислить. Но могу уверенно сказать, что внутри народа это все принимали с юмором, на эти темы ходили тысячи анекдотов, но, повторяю, только внутри, снаружи произносились пламенные речи, разоблачения, делалась карьера. И все, конечно, понимали, что, попавшим под колеса этой истории, а точнее истерии, не позавидуешь.
Свободное копирование
