Отпуск подходил к концу, надо было возвращаться на работу в Ленинград. Опять возникали проблемы с железной дорогой. Купить билет Мариинск - Ленинград на поезд Владивосток - Москва было не сложно, но эти поезда проходили через Мариинск, не открывая дверей. Преодолев ряд препятствий, я и двое только что освободившихся знакомых матери, сели на подножку вагона этого поезда и проехали так почти до Новосибирска, где, вручив проводнику пачку денег, пролезли в тамбур. Так и ехали до самой Москвы. Что осталось в памяти от этой поездки? Это был сентябрь 1946 года. Попали мы в вагон для демобилизованных офицеров, которые разъезжались по домам после окончания войны с Японией. Естественно за плечами у них и война с Германией. Люди, хлебнувшие самого тяжелого и самого горького выше головы. И вот они возвращаются к мирной жизни, выходят на гражданку. Они уверены, что отдали родине все что могли и даже больше, и они уверены, что родина по достоинству оценит их лишения и соответственно отблагодарит. Но если опуститься на землю и подумать, что может им дать родина на гражданке, если все они ушли на войну со
школьной скамьи, у них нет ни образования, ни специальности, ни квалификации. У них есть жизненный опыт, но военный. Они научились командовать людьми, но по военному уставу. И, как ни больно это говорить, они взрослые люди, многие обремененные семьями, должны начинать заново учиться жить. Забегая вперед, вспоминаю, что когда я вернулся с описываемого отпуска на завод, то некоторые из демобилизованных офицеров встали у моего станка, только что испеченного ремесленника, учениками. И вот об их нелегкой судьбе, я думаю, когда вспоминаю тех напыщенных офицеров, едущих в вагоне Владивосток - Москва. Один лейтенант, поделился со мной, что он до войны успел кончить ремесленное училище, ему было примерно двадцать три года, я попытался перейти с ним на "ты". Он меня тут же оборвал, " я командовал людьми, годящимися тебе в отцы". Слушая их разговоры, я услышал высказывание этого лейтенанта - "на гражданке мы элементарно будем занимать должности не ниже начальников цехов". Анализировать и сопоставлять их запросы с, ожидающей их, реальностью я смог только много лет спустя. В те дни я об этом конечно не мог и думать. Так прошло пять дней пути, днем я болтался по вагонам, на ночь уходил спать в тамбур. Но вот и Москва. Я уже давно забыл о том, что я урожденный москвич, проживавший столице до 1937 года, и покинувший ее не по своей воле, а по воле НКВД, арестовавших моих родителей. Но поскольку сознательные годы я прожил в Ленинграде, то считал себя ленинградцем. В Москве я остановился у своих родственников, и прожил у них несколько дней. Не забыл посетить всех, к кому мне дали письма в лагере Баима. Все адресаты принимали меня очень неприветливо, напряженно и старались поскорее выпроводить. Никаких подробностей они у меня, как ожидали отправители этих писем, они у меня не выспрашивали. У всех на лицах был виден, охвативший их страх. Только через много лет, повзрослев, я их понял и простил. В то страшное время любая мелочь, могла служить поводом для уничтожения совершенно невинного человека, а они, имея родственника - врага народа, свою долю страха уже получили с лихвой.
Последний отрезок пути Москва - Ленинград проехал без приключений.
Жизнь под дамокловым мечом КГБ продолжалась. "Оттепели" оставалось ждать еще десять лет.
Свободное копирование
