Ожесточенные бои шли на подступах к городу, а в северной части они уже велись на тракторном заводе.
112 с.д. вела кровопролитные бои с противником. Неоднократно некоторые цеха переходили из рук в руки. Немцы пытались овладеть господствующей высотой, Мамаевым курганом. С этой высоты хорошо просматривался левый берег Волги и весь город Сталинград.
Высоту Мамаевого кургана оборонял один из полков нашей дивизии. Полк героически оборонял высоту. В этом полку оказался наш начальник химической службы дивизии капитан Соколов.
Во время бомбежки КП полка был убит командир полка и часть командиров штаба прямым попаданием бомбы. Находясь по близости от штаба полка, капитан Соколов взвесил сложившуюся обстановку в полку и взял в свои руки командование полком. Он собрал бойцов, оставшихся в живых, организовал оборону, и мужественно отбивал атаки противника.
На одном участке немцам удалось овладеть частью высоты. Соколов, воодушевляя бойцов своим примером, отвагой и мужеством, решил выбить немцев с высоты и повел небольшую горстку людей в контратаку. Немцы не выдержали громкое русское “Ура” и штыковую атаку отступили, но в том бою был убит капитан Соколов, который погиб, геройски выполняя свой воинский долг перед Родиной.
Враг с каждым днем вводил новые силы, стремился овладеть городом. Бесконечные бомбежки с воздуха и обстрелы из орудий.
Город Сталинград был весь в огне. Горели дома. Горели нефть, бензин нефтебаз, расположенных в основном на берегу Волги. Дым и огонь был виден на десятки километров. Бои уже шли в городе. Улица за улицу, а затем в домах по этажам. Почти ежедневно стали бомбить винный завод. Был полностью уничтожен один цех, разливочный. Линия фронта проходила совсем близко, но нам не было команды: оставить охрану завода.
Но остановка назревала, что немцы вот-вот овладеют заводом. Как раз на кануне нашего отхода я получил приказ командира роты: загрузить подводы военным имуществом, а также одну подводу ликером. Я погрузил 10 бутылей по 18 литров каждая.
У нас в роте было две подводы, а третью мы приобрели у одного красноармейца, который потерял свою часть, и случайно попал в наше расположение. Он, по-видимому, несколько дней не ел, был голодный. Мы его накормили и даже выпить дали. Он раздобрился после выпивки и говорит:
-Вы меня накормили и напоили по русскому обычаю. Я вас тоже хочу отблагодарить. Забирайте моих вороных. По-видимому, мне своих больше не найти. Я пойду в запасной полк или еще куда-нибудь, а они мне уже обуза. Кормить мне их нечем. Фуража нет, а травы в городе тем более. Забирайте их себе, они вам пригодятся.
Так мы и поступили. Эта подвода у нас была загружена водкой.
Часов в двенадцать или чуть позднее в расположении охраняемого нами завода неожиданно поднялась оружейная стрельба. Оказывается, немцы выбросили с самолета десант в наш тыл, и мы оказались в полосе их действия. Наше дальнейшее пребывание на этом заводе уже не имело смысла. Мы были вынуждены отступить. Вернулись опять в район завода “Баррикады”.
Наша рота получила новое боевое задание на берегу Волги, где переплавлялись прибывшие войска из тыла на фронт в город Сталинград, а из Сталинграда отправляли больных и раненых. Переправа имела свое название – 62. Переправляли на паромах. Этот паром буксировал маленький речной пароходик.
Нашей роте было приказано: сделать дымовую завесу. Расставить по берегу дымовые шашки и поджечь их. Закрыть от противника переправу и весь вид в сторону Волги, чтобы он не имел возможности вести прицельный огонь по переправляющимся войскам и подходам к левому берегу Волги.
Моя задача была кормить людей. Однажды я получил приказ командира роты: доставить обед к месту выполнения операции роты. Мы условились, что к 13 часам они будут находиться в укрытии, чтобы можно было подъехать к ним на лошадях близко.
Укрытием была железобетонная туннель большого диаметра, шириной десять– пятнадцать метров и высотой 2.5–3 метра, длина ее была 50–80 метров. Она была проложена в глубоком овраге. Через эту туннель проходили три магистрали: шоссейная дорога, по которой можно было проехать через весь город, трамвайная линия и железнодорожный путь.
Туннель служила как бы мостом. Так вот эта труба оказалась хорошим укрытием для гражданского населения и военных от бомбежек, правда не обходилось без жертв. Немцы часто бомбили это место. Бомбы рвались рядом. Кто находился в конце трубы, их выбрасывало взрывной волной из трубы, убивало насмерть или контузило, потому что в трубе от взрыва бомб создавался вакуум, и людей с большой силой выбрасывало наружу, как щепки. Мы с Володей Ксензовым приготовили горячий обед, погрузили на подводу и поехали в назначенное место и время.
Не доехали до объекта 500 метров. Неожиданно на нас стали пикировать немецкие бомбардировщики и сбрасывать бомбы. Мы с Володей оставили нашу подводу прямо на улице и бегом побежали в укрытие. Нам по пути попался водопроводный колодец с открытым люком, мы, не раздумывая, прыгнули туда.
Когда я прыгнул, то почувствовал, что упал на что-то мягкое. Оказалось, там уже были люди. Когда немецкие самолеты улетели, мы все вылезли из колодца, нас там было пять человек. Колодец рассчитан на одного человека для обслуживания и ремонта магистрали. Но под страхом смерти нас там поместилось пять человек. До сих пор не верится, что такое бывает в жизни. Подвода наша была на месте, но лошади были убиты. Обед не пострадал, каким-то чудом остался навредим.
Бомбы рвались кругом. Мы с Володей забрали термоса, оставили подводу, пешком пошли к своим. Они нас уже с нетерпением ждали, так как они ушли утром рано, не позавтракав.
Я по прибытию доложил командиру роты о том, что нас в пути разбомбили немцы, и лошади наши убиты, и мы остались без лошадей.
Он приказал накормить людей и возвращаться обратно в расположение хозвзвода и готовиться к переправе на левый берег.
По приказу командования весь гужевой транспорт и тяжелую дивизионную корпусную артиллерию переправляли на левый берег. Оставалась только полковая 76 мм и 45 мм, которая вместе с пехотой выдвигалась на прямую наводку.
Немцы в это время уже часть города заняли. Шли ожесточенные уличные бои. Его самолеты наносили массированные удары по городу. Бомбежки велись по квадратам до полного разрушения строений и уничтожения жителей. Впереди нас был рабочий поселок. Его немцы два дня беспрерывно бомбили, пока этот поселок не превратился в сплошные развалины. И так квадрат за квадратом, до полного уничтожения города.
Мы приготовились к эвакуации на левый берег. Когда приехали к переправе, путь был запружен военной техникой: тягачами с пушками и танками. Оставив в сторонке свой транспорт, я пошел к переправе узнать обстановку, как мне переправить две гужевые подводы.
Мне с большим трудом удалось добраться до начальника переправы генерал-майора, фамилию его не помню. Я доложил ему и просил его разрешения на переправу двух подвод с военно-химическим имуществом. Он не выслушал меня до конца, оборвал грубо:
-Ты видишь, сколько скопилось техники на переправе важнее твоих кляч, убирайся отсюда, чтобы я тебя здесь не видел.
Что мне оставалось делать с моим чином и моим транспортом, только подчиниться. Мы возвратились на прежнее место. Простояли двое суток. Наша рота не возвращалась, и сведений о ней мы не имели.
На третий день мы снова решили попытаться переправиться. Запрягли лошадей и поехали к переправе. Не доезжая 200-250 метров до шлагбаума, я приказал остановиться и ждать меня, а сам пошел на переправу. На этот раз переправляющих было меньше. Я разыскал начальника переправы. Он, как назло, узнал меня. Я не успел еще к нему обратится, он мне говорит:
-Что опять пришел переправлять своих лошадок?
Я ему отвечаю:
-Так точно, товарищ генерал. Груз очень нужный, химическое имущество и другое, что не подлежит оглашению. Могу только Вам дать 18 литровую бутыль с ликером.
-Ты, что, ефрейтор, шутить надо мной надумал?
Я ему отвечаю:
-Никак нет, товарищ генерал. Только разрешите въехать на паром, бутыль ваша.
-Но, если так, то давай, где твои лошадки, гони быстрее и ставь их между танков.
Я, как только услышал эти слова генерала, не помня себя, бросился бежать. А мои товарищи за мной наблюдали. Когда они увидели, что я бегу бегом, они все поняли и на большой скорости рысью выехали мне навстречу. Мы мигом въехали на паром. Коноводы установили подводы, а я достал бутыль, сунул ее в матрасовку и понес в блиндаж генералу.
Он вначале мне вроде не поверил, сомневался, а, когда я внес и поставил бутыль на стол, он даже улыбнулся и сказал:
-Спасибо. Молодец. Желаю вам благополучной переправы.
Вот так ликер нас выручил. Если бы не он, нам вряд ли удалось выбраться. Наш квартал уже на другой день немцы должны были обрабатывать.
А бедные лошадки с каждым днем все худели на наших глазах. Кормить их было нечем. Овес у нас был, а сено и травы достать не было возможности. Мы находились в таком районе, что трава там не росла. На деревьях наши лошадки обгрызли всю кору, словно зайцы.
Переправа наша в основном прошла нормально. Только при причаливании на левом берегу, немцы открыли по нам огонь. Но мы уже успели съехать с парома, и на берегу одна бричка задним колесом угодила в яму и чуть не перевернулась. Коновод Баштаков успел ее удержать, но одну бутыль с вином все же разбили.
