Горы – это совершенно особый мир. Они настраивали меня на какой-то иной лад жизни, я много времени проводила одна на природе, любила собирать лекарственные травы, или уходила куда-нибудь недалеко от дома в уединенное местечко. Чаще всего это был громадный одиноко стоящий валун или осколок скалы, я забиралась наверх, и читала там книги, или просто мечтала, лежа на теплом камне, и глядя в небо. Одно время увлеклась рисованием, это были карандашные пейзажные зарисовки, говорили мне, что хорошо получалось, но, к сожалению, ничего не сохранилось, потому что я к этому никогда серьезно не относилась.
В старших классах я уже неплохо разбиралась в лечебных свойствах трав, и после одного несчастного случая, когда соком тысячелистника удалось очень быстро остановить кровотечение из резанной раны маленького мальчика, разнесся слух о моих медицинских познаниях среди местных жителей. И они потянулись ко мне со своими жалобами – ведь в этих заброшенных высоко в горы поселениях врачей не было, и я давала им советы, и травы, и рецепты, за что они уважительно называли меня, девчонку, «хяким», т.е. доктор.
Папа в те годы имел одно заветное, как сказали бы сейчас, хобби. Он собирал автомобиль, и собрал-таки, и ездил даже на нем! Но наш папа был настоящий Овен, сделав авто, он быстро к нему охладел, да и со зрением начались вскоре проблемы, и он года через два его продал. Автомобиль был, между прочим, не простой, а повышенной проходимости и повышенной вместимости, и продал он его за неплохие по тем временам деньги.
Два месяца пролетали незаметно, наступал конец августа, и вот уже снова дорога, теперь по серпантину все вниз и вниз, и поэтому совсем другие ощущения. Утренняя прохлада высокогорья постепенно сменяется полуденной жарой пустынных степей предгорий. Степь выжжена дотла палящим солнцем, а ведь в начале лета красовалась эфемерным разнотравьем. Жара стоит невыносимая, и жаром пышет от автомобиля, и как же рад придорожной чайхане, где можно чуть-чуть отдохнуть, и выпить чайку.
Одно из лучших воспоминаний моего детства именно такие чаепития в чайхане у дороги. Чайхана называлась «Чинар». Это действительно была огромная вековая чинара – дерево из рода платанов, достигавшее в объеме ствола нескольких метров. На высоте первого яруса скелетных ветвей в ее кроне была сделана круглая терраса из досок, с резным балкончиком вокруг, и стояли столики. Посетители поднимались наверх по винтовой лестнице, оказывались среди листвы, в тени и прохладе, что уже само по себе после долгой дороги в жару было просто райским блаженством. А тут еще и чайник с душистым чаем, и изящные стаканчики «армуди», и легкий ветерок, и такие интересные разговоры взрослых...
Заканчивалось лето и снова школа. Я всегда с нетерпением ждала начала занятий. Первое сентября - это был воистину праздник: долгожданный, светлый, радостный. Казалось, и сама природа радовалась вместе с нами: вместе с летом уходил зной, наступали приятные теплые дни, столбик термометра весь сентябрь держался в районе 23-25 градусов Цельсия, чем не лето в понимании жителя российских широт? А у нас это была прекрасная осень. Первое сентября всегда открывалось торжественной линейкой. Девочки все – от первоклассниц до десятиклассниц – в форме: коричневые платья разнообразнейших фасонов с белыми передниками, опять же разных фасонов. Это я к тому, что не было униформы, как таковой. И это было красиво, честное слово!!! Я, например, очень любила свои форменные платья и передники (сколько их за годы учебы у меня было), и всегда они были оригинальными, потому что шила мне их мама, а в старших классах – уже я сама себе. Следовательно, такого точно платья больше во всей школе, и даже в городе, ни у кого не было.
Мои учителя. Не сказать хоть несколько слов о них будет несправедливо. Во втором классе пришла к нам Касаткина Наталья Николаевна. Очень красивая, добрая и строгая одновременно. Мы, школяры, ее обожали. Но быстро прошли первые четыре года учебы и вот уже пятый класс, столько новых лиц, каждый урок – новый учитель. И каждый – Личность. Математику (и алгебру, и геометрию, а позже и тригонометрию) у нас вел Туран Алиевич Сеидов. В этом нам, безусловно, повезло. Он был просто кудесник, умел так объяснить, что математика у очень многих ребят становилась любимым предметом. Классным руководителем у нас стала Авакова Анна Филипповна, учительница русского языка и литературы. У меня просто нет слов, чтобы рассказать о ней так, как я ее воспринимала в те годы. Безусловная любовь, наверное, это будет правильное определение. Красивая, стройная, с гладко зачесанными и собранными в большой пучок на затылке, русыми волосами, с грудным, очень красивого тембра, громким голосом, всегда одетая с таким вкусом, и в то же время как-то скромно, но броско. Как ей это удавалось? Не представляю. Русский язык и литература у меня сразу стали любимыми предметами. Впрочем, а был ли у меня нелюбимый предмет? Пожалуй, да. Физика. Почему? Наверное, это все-таки заслуга преподавателя, который ее вел. Поэтому я не буду его здесь вспоминать, хотя хорошо помню. Ну что уж тут поделаешь, не все учителя, становились Учителями, кто-то оставался просто преподавателем.
И все-таки хороших учителей было много больше. Это, прежде всего, учитель истории и обществоведения Чингиз Алекперович Аскеров. Он был директором нашей школы, и Учителем от Бога. Как он умел увлечь нас, старшеклассников, своими уроками, какие интересные темы поднимал для обсуждения. Он учил нас думать, учил понимать, анализировать, делать выводы. К сожалению, пришел он в нашу школу, когда я училась в 9-ом классе, и мне повезло учиться у него только два года. Но и этого хватило для того, чтобы в студенческие годы все общественно-политические дисциплины мне давались легко, все шли на пятерочку. Впрочем, до него историю в нашем классе вела Анна Герасимовна Баласанова. И тоже очень интересно строила занятия. В 9-ом же классе нам пришлось расстаться с Анной Филипповной. Вместо нее пришла Тамара Хачатуровна Шахбазова. Очень неплохой педагог, но до Аваковой ей было далеко. На мой вопрос Анне Филипповне, почему она нас отдала Тамаре Хачатуровне, та вздохнула и ответила, что у нее только среднее педагогическое образование, поэтому у старшеклассников она не имеет права преподавать. Много лет спустя я навестила Анну Филипповну в Ярославле, ее родном городе, куда она уехала после выхода на пенсию.
И еще мне хочется здесь вспомнить учительницу химии Ти Александру Васильевну. Это именно благодаря ей я на всю жизнь полюбила химию!
Так и пролетело 10 лет, и наступил 1966 год, я окончила школу, и поехала в Ростов-на-Дону поступать в мединститут... и не прошла по конкурсу. Щелчок по носу был ощутимый, но не смертельный, хотя и не справедливый: четверку по химии на вступительных экзаменах мне поставили, нагло занизив на балл оценку. Ну, да я на этих двух дам, что принимали у меня экзамен, не в обиде. Кто знает, как сложилась бы моя жизнь, стань я врачом. А так, поработав 10 месяцев санитаркой в Даугавпилсской детской городской больнице, я поняла, что не очень-то я и хочу быть врачом.
И снова Ростов. Посоветовавшись с тетей Лидой (а я останавливалась на время вступительных экзаменов оба раза у нее), решила я идти в университет, на биофак, на почвоведение. Что это такое «почвоведение» я, конечно, представления не имела, но тут как раз в областной газете «Молот» появилась большая, на весь подвал, статья о почвоведении и кафедре почвоведения и агрохимии в Ростовском университете. Статья была написана профессором Ф.Я. Гаврилюком, бывшим в те годы заведующим этой кафедрой. И вот повороты судьбы: много лет спустя, он стал моим научным руководителем, и именно при его участии определились мои интересы в науке, и была защищена кандидатская диссертация.
Прочитала я эту статью и решила попробовать. Подала документы, поступила, и вот я уже студентка Ростовского государственного университета.
В студенческие годы я на летние каникулы обычно ездила домой. Папа все так же работал в геологоразведке. Последние два года перед пенсией – в Шор-Булаге, искали ртуть. Это были как раз годы, когда Советский Союз совсем рассорился с Китаем, а так как ртуть мы получали из Китая, то именно эту задачу и поставили перед Азгеолоуправлением. Ведь Карабах – горная страна с высотами до 3600 метров в междуречье рек Аракса и Куры – буквально «нашпигован» различными полезными ископаемыми. Кстати, ртуть нашли, и, причем, в промышленных масштабах, поэтому через два года (году так в 1969-м) там начали строить рудник. А ведь какие девственной красоты места там были. Впрочем, в девяностые годы по этим горам прокатилась армяно-азербайджанская война, Карабах отошел к Армении, и это совсем перевернуло жизнь в этих краях.
Именно эта партия стала для папы последней, высокогорье – «вредный цех», и поэтому в 55 лет он вышел на пенсию. Да, ему было что вспомнить, и он с удовольствием это делал. Ведь он объехал весь Малый Кавказ, искал вместе с геологами и золото, и серебро, и полиметаллические руды, и даже, как я уже говорила, ртуть. И всякое случалось в этих горах. Однажды он попал в сель, а это страшное по своей разрушительной мощи явление, но чудом спасся, отделавшись переломом в стопе. Видел сход лавин с гор: когда он работал на границе с Арменией, у них однажды лавиной унесло трактор, так его остатки нашли на берегу озера Севан. И много еще интересных событий, больших и маленьких, помнил папа и рассказывал нам. А когда по праздникам мы иногда собирались всей семьей, его любимая песня «Геологи» звучала непременно. Ведь он любил петь, и у него был неплохой тенор. И мы пели на голоса:
«Ты уехала в знойные степи,
я ушел на разведку в тайгу,
над тобою лишь солнце палящее светит,
надо мною лишь кедры в снегу.
А путь и далек и долог,
и нельзя повернуть нам назад,
держись, геолог, крепись, геолог,
ты ветра и солнца брат...».
